Что же происходило в жизни Тургенева в то время, когда один за другим создавались очерки и рассказы «Записок охотника»? Чем он жил за границей три с половиной года? «Только у ваших ног могу я дышать» - в этой строке из письма Тургенева к Полине Виардо, гениальной певице, с которой его свела судьба 1 ноября 1843 года в Петербурге во время гастролей Итальянской оперы и оставила подле нее навсегда, заключен ответ на поставленные вопросы. В 1847 году Тургенев уезжал из России еще и потому, что уже не мыслил себя без этой женщины («Где ты будешь, там я буду»), В этой восхитительной и необъяснимой зависимости он и прожил всю свою жизнь.
Будучи в Европе, Тургенев узнал о смерти В. Белинского. Здесь же сблизился с А. Герценом. Оба тяжело пережили события июньских дней во Франции 1848 года, когда было разгромлено революционное рабочее движение.
По возвращении домой у Тургенева происходит окончательный разрыв с матерью. Вскоре Варвара Петровна умрет, так ни в чем и не уступив сыновьям, но и не обвиняя их.
А в 1852 году в Москве умер Гоголь, о котором Тургенев напишет посмертную статью. В столице ее не напечатают из-за запрета цензуры. И тогда она появится в московской газете, в результате чего Тургенева арестуют. Однако истинные причины ареста, конечно, были иные, среди них дружба с Бакуниным, Герценом, увиденные писателем события 1848 года, антикрепостнические «Записки охотника».
Освободив Тургенева через месяц из-под ареста, власти сошлют его в Спасское без права покидать пределы Орловской губернии. Здесь он напишет «Муму» и «Постоялый двор». Здесь же окончательно проявится литературная «физиономия» Тургенева-прозаика, Тургенева-романиста.
С «Рудина», задуманного в период вынужденного пребывания в Спасском и там же в 1855 году завершенного, начинается история тургеневского романа.
Атмосфера тургеневского романа . «Рудина» сразу восприняли как роман общественный, социальный, хотя Тургенев сохранил в нем традиционное семейно-бытовое начало. И все же определяющим в романе явилось, по словам писателя, отражение «состояния современного общества».
Для Тургенева было в высшей степени характерно обострение внимания к «текущему моменту». По этой причине его романы стали называть художественной летописью современной общественной жизни.
В тургеневские романы вошла атмосфера «критического», «переходного» времени, как его определял сам автор,- времени идейных разногласий, споров о народе, о судьбе дворянства, его исторической роли в жизни русского общества, о развитии страны. Это было время неопределенных перспектив и зыбких надежд.
Тургенев же относился к тому типу художников, которые мыслят обнадеживающе, объясняют, как можно жить, предсказывают развитие светлых общественных типов и движение к высокочеловеческим отношениям. Не случайно в тургеневском романе появляется герой цели, устремленный к утверждению высшего смысла земного человеческого бытия.
Герои тургеневского романа . Время в романе. Центром романов Тургенева становится личность, принадлежащая к числу русских людей культурного слоя - образованным, просвещенным дворянам. Поэтому тургеневский роман еще называют персональным. И поскольку он являлся художественным «портретом эпохи», то герой романа, как часть этого портрета, также воплощал наиболее характерные особенности своего времени и своего сословия. Таким героем является Дмитрий Рудин, которого можно расценить как тип «лишних людей».
В творчестве писателя проблема «лишнего человека» займет достаточно большое место («Дневник лишнего человека», «Переписка», «Затишье», «Два приятеля», «Гамлет Щигровско-го уезда»). Как бы жестко ни писал Тургенев о характере «лишнего человека», главный пафос романа заключался в прославлении неугасимого рудинского энтузиазма и упорства в достижении цели, неизменной верности самому себе. В этом отношении тургеневский «герой цели» не только является конкретным историческим типом, но и воплощает вечные литературные типы. Разве в Рудине, вечном страннике, несущем через всю свою жизнь, как свечу, веру в идеал, не угадывается Дон Кихот? Разве в Рудине, мучимом мыслью о собственной несостоятельности («...неужели я ни на что не был годен...»), о вынужденном бездействии («Слова, все слова! дел не было!»), переживающем трагедию отчуждения и одиночества, не просматривается Гамлет - первый в мировой литературе рефлектирующий 1 герой?
Наличие в тургеневском типе героя двух содержательных уровней - конкретно-исторического и вневременного - обусловливает соответственно присутствие в его романах двух временных измерений - исторического и вечного, бытийного.
В поле исторического времени находятся непосредственные события и герои романа в их прошлом и настоящем. Время, связанное с всеобщими нормами и величинами человеческой жизни (добро, истина, смерть, природа, любовь, искусство, красота...), выводит содержание на бытийный уровень и позволяет судить о тургеневском романе как о нравственно-философском.
1 Рефлексия - склонность анализировать свои переживания.
Иван Сергеевич Тургенев считал себя писателем «переходной эпохи». Он вступил на литературную стезю, когда уже не было Пушкина и Лермонтова, стал знаменитым, когда замолчал Гоголь, Достоевский был на каторге, а Лев Толстой был еще начинающим писателем и Тургенев его опекал.
Его молодость пришлась на 40-е годы XIX века — время, когда сформировалось целое поколение русской интеллигенции, к которому причислял себя Тургенев. Литература не прошла мимо этого поколения и вслед за образами Онегина и Печорина запечатлела еще один тип русской жизни — «человека 40-х годов». Тургенев видел в себе и окружающих черты этого типа, и хорошие, и плохие, и отдал ему должное своими повестями и романами.
Эти годы были временем не действий, а идейных споров. Именно тогда оформились два течения русской общественной мысли — славянофильство и западничество. Спор между ними шел о том, каким путем должна развиваться Россия. То есть и те и другие полагали, что современное состояние страны и народа безобразно. Но как выйти из этого состояния?
Славянофилы полагали, что все беды России начались с Петра I, который насильно поворотил Россию на западный путь развития. При этом он изуродовал то, что составляло силу русской нации: духовный авторитет православной церкви, общинный характер труда и жизни, крестьянский тип мышления.
Западники же считали, что реформы Петра I были вызваны общим кризисным состоянием Древней Руси, ее отсталостью и все нынешние беды идут от того, что дело Петра не было доведено до конца. Они утверждали, что не надо выдумывать какого-то «особого» русского пути, когда есть уже готовая, проторенная Западной Европой дорога прогресса и цивилизации, с ее уважением к свободе и правам личности.
Несмотря на теоретические разногласия, западники и славянофилы сходились в критике существующего порядка вещей, а история России шла помимо их споров. Сам Тургенев прекрасно сознавал ограниченность любой «системы взглядов». Но он старался увидеть правду каждой стороны: и западников, и славянофилов, и нового, радикально настроенного поколения. Себя Тургенев считал западником. Однако именно западник Тургенев открыл для русской литературы народную Россию, а для Европы — саму русскую литературу.
Мир, «вымышленный» Тургеневым
В конце жизни писатель создал цикл произведений, которые назвал «Стихотворения в прозе». Это небольшие зарисовки лирического, философского, бытового характера. В них, как в капле воды, отражается вселенная писателя. В них отчетливо проявились мотивы, стиль и авторская концепция мира, т. е. представление писателя о том, что такое человек и каково его место и предназначение в обществе и на земле, что такое правда, добро и красота в искусстве и жизни.
«Только... любовью держится и движется жизнь»
Тургенев не мог не знать строк Некрасова: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть». Эта позиция Тургеневу была чужда всегда, хотя он мог уважать людей, которые видели в ненависти непременную спутницу любви. Среди них было немало его личных друзей, как тот же Некрасов, людей, которые для него олицетворяли честность и искренность молодости в борьбе с отжившими порядками. Но «проповедовать любовь враждебным словом отрицанья» было для него невозможно. Его идеалом было пушкинское отношение к жизни, в которой любовь — высшее проявление трагической красоты мира.
«Дворянские гнезда»
Излюбленное место действия в тургеневских произведениях — «дворянские гнезда» с царящей в них атмосферой возвышенных переживаний. В то же время «дворянское гнездо» — модель русского общества, здесь решается судьба человека и судьба России. Дворянское поместье — это тот узел, в котором связаны жизнь крестьянства и образованного сословия, старина и новизна, здесь сталкиваются взгляды «отцов» и «детей». Наконец, жизнь поместья тесно связана с жизнью природы и подчиняется ее ритму: весна — время надежд, лето — испытаний, осень — обретений и потерь, и зима олицетворяет смерть. Этому ритму подчиняются и романы Тургенева. Весной начинается и зимой заканчивается действие романа «Отцы и дети».
«Гнездо» — одно из ключевых слов в художественном мире Тургенева. Говоря о «дворянских гнездах», мы использовали название одного из романов Тургенева. «Гнездо» — это дом. Бездомье — несчастье. Сам Тургенев испытал это на себе, с горечью говоря, что жил «на краешке чужого гнезда», то есть вынужден был провести жизнь рядом с семьей певицы и актрисы Полины Виардо, любовь к которой была его счастьем и драмой. «Гнездо» у Тургенева — символ семьи, где не прерывается связь поколений. Герой «Отцов и детей», узнав о предстоящей женитьбе своего друга, советует изучать галок, ведь галка — «самая почтенная, семейная птица»... «Родительское гнездо» — место рождения и упокоения, оно замыкает в себе жизненный цикл, как это случилось с Базаровым.
«Любовь... сильнее смерти и страха смерти»
В отличие от Толстого и Достоевского, у Тургенева отсутствует мотив воскресения. Смерть у Тургенева абсолютна, это отмена земного существования, это безвозвратное растворение души в природе. Поэтому ситуация смерти тургеневского героя в каком-то смысле трагичнее, чем у великих писателей-современников. Гоголь мечтал возродить к духовной жизни Чичикова и Плюшкина. Духовную смерть и воскресение переживает Родион Раскольников. Смерть становится выходом в другой мир для героев Толстого. У Тургенева физическая смерть — навсегда. И только память любви удерживает безвозвратно ушедший образ человека. Подтверждение тому — финал романа «Отцы и дети».
Появившиеся в 1852 году отдельным изданием «Записки охотника» Тургенева предвосхищали пафос русской литературы 1860-х годов, особую роль в художественном сознании эпохи «мысли народной». А романы писателя превратились в своеобразную летопись смены разных умственных течений в культурном слое русского общества: идеалист-мечтатель, «лишний человек» 30-40-х годов в романе «Рудин»; стремящийся к слиянию с народом дворянин Лаврецкий в «Дворянском гнезде»; «новый человек», революционер-разночинец- сначала Дмитрий Инсаров в «Накануне», а потом Евгений Базаров в «Отцах и детях»; эпоха идейного бездорожья в «Дыме»; новая волна общественного подъема 70-х годов в «Нови».
Романы в творчестве Тургенева представляют собой особую разновидность (в отличие от повестей). Тургенев создал очень узнаваемый тип романа, наделённый устойчивыми чертами, характерными для 5 его романов. Прежде всего, есть устойчивая композиция , в центре сюжета всегда девушка , для которой характерна неброская красота, развитость (что не всегда значит, что она умная и образованная), нравственная сила (она всегда сильнее мужчины). Богатырь с конём в кармане у женщины – очень тургеневский ход. К тому же всегда выстраивается целая галерея претендентов на её руку , она выбирает одного и этот один – главный герой романа, вместе с тем это тот тип, который наиболее важен для Тургенева и для России . Сам этот герой строится на соединении двух сфер и двух способов оценки его личности и его поступков: одна сфера – историческая , другая – общечеловеческая . Тургенев выстраивает образ так, что ничего из этого не доминирует. Герой и героиня, как положено, влюбляются друг в друга, но обязательно на пути к их счастью есть какое-то препятствие, которое не даёт им возможности сразу броситься в объятия друг друга. В ходе развития сюжета эти препятствия снимаются, но в тот момент, когда, казалось, уже всё хорошо, возникает ещё одно фатальное препятствие, из-за которого они быть вместе не могут.
У первого романа Тургенева «Рудин» скандальные обстоятельства создания: прототипом главного героя является Бакунин. В первом варианте романа, который до нас не дошёл, Бакунин был выведен более сатирически. В образе Рудина Тургенев изобразил гегельянца, в том смысле, как его представлял Тургенев.. С одной стороны, это умный человек, хороший оратор, способный подчинять себе умы, но при этом именно близкие люди ощущали, что за этим ничего нет – за всеми идеями нет подлинной веры. Как относиться к его проповеди – вот важный вопрос. И Достоевский в образе Ставрогина изобразит гиперболизированного Рудина. По Достоевскому, мы этим идеям не должны доверять. У Тургенева другая позиция: неважно, кто говорит, важно – верите ли вы своим умом, и пусть человек слаб и не способен воплотить свои же слова. У Тургенева секулярное – европейского типа – сознание, полагающееся на самостоятельность человека, способного самостоятельно делать выводы. Тургенева волновал вопрос, что может сделать дворянский герой в современных условиях, когда перед обществом встали конкретные практические вопросы.
Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность к просвещению, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чувство насущных потребностей общественного развития, умение претворять слово в дело. По мере работы над романом это заглавие перестало удовлетворять Тургенева. Оказалось, что применительно к Рудину определение «гениальная натура» звучит иронически: в нем есть «гениальность», но нет «натуры», есть талант пробуждать умы и сердца людей, но нет сил и способностей вести их за собой. Пандалевский - человек-призрак без социальных, национальных и семейных корней. Черты беспочвенности в Пандалевском абсурдны, но по-своему символичны. Своим присутствием в романе он оттеняет призрачное существование некоторой части состоятельного дворянства.
Годы отвлеченной философской работы иссушили в Рудине живые источники сердца и души. Перевес головы над сердцем особенно очевиден в сцене любовного признания. Еще не отзвучали удаляющиеся шаги Натальи, а Рудин предается размышлениям: «Я счастлив,- произнес он вполголоса.- Да, я счастлив,- повторил он, как бы желая убедить самого себя». В любви Рудину явно недостает «натуры». Герой не выдерживает испытания, обнаруживая свою человеческую, а, следовательно, и социальную неполноценность, неспособность перейти от слов к делу.
Но вместе с тем любовный роман Рудина и Натальи не ограничивается обличением социальной ущербности «лишнего человека»: есть глубокий художественный смысл в скрытой параллели, которая существует в романе между утром жизни Натальи и рудинским безотрадным утром у пересохшего Авдюхина пруда.
После любовной катастрофы Рудин пытается найти себе достойное дело. И вот тут-то обнаруживается, что «лишний человек» виноват не только по собственной вине. Конечно, не довольствуясь малым, романтик-энтузиаст замахивается на заведомо неисполнимые дела: перестроить в одиночку всю систему преподавания в гимназии, сделать судоходной реку, не считаясь с интересами сотен владельцев маленьких мельниц на ней. Но трагедия Рудина-практика еще и в другом: он не способен быть Штольцем, он не умеет и не хочет приспосабливаться и изворачиваться.
У Рудина в романе есть антипод - Лежнев, пораженный той же болезнью времени, но только в ином варианте: если Рудин парит в облаках, то Лежнев жмется к земле. Тургенев сочувствует этому герою, признает законность его практических интересов, но не скрывает их ограниченности.
И все же жизнь Рудина не бесплодна. В романе происходит своеобразная передача эстафеты. Восторженные речи Рудина жадно ловит юноша разночинец Басистов, в котором угадывается молодое поколение «новых людей», будущих Добролюбовых и Чернышевских. Проповедь Рудина приносит плоды: «Сеет он все-таки доброе семя». Да и гибелью своей, несмотря на видимую ее бессмысленность, Рудин отстаивает высокую ценность вечного поиска истины, неистребимости героических порывов. Рудин не может быть героем нового времени, но он сделал все возможное в его положении, чтобы эти герои появились. Таков окончательный итог социально-исторической оценки сильных и слабых сторон «лишнего человека», культурного дворянина эпохи 30-х - начала 40-х годов.
«Дворянское Гнездо » (1859 был воспринят тепло, всем понравился. Пафос в том, что человек отрекается от претензий Рудинского масштаба. Отсюда сам образ дворянского поместья несколько в пушкинском духе. Вера в то, что дворянский род привязывает человека к земле и наделяет ощущением долга к своей стране, долгом, кототорый выше, чем личные страстишки. Лаврецкий - это герой, объединяющий в себе лучшие качества патриотической и демократически настроенной части либерального дворянства. Он входит в роман не один: за ним тянется предыстория целого дворянского рода. Тургенев вводит ее в роман не только для того, чтобы объяснить характер главного героя. Предыстория укрупняет проблематику романа, создает необходимый эпический фон. Речь идет не только о личной судьбе Лаврецкого, а об исторических судьбах целого сословия, последним отпрыском которого является герой. Раскрывая историю жизни «гнезда» Лаврецких, Тургенев резко критикует дворянскую беспочвенность, оторванность этого сословия от родной культуры, от русских корней, от народа. Лучшие страницы романа посвящены тому, как блудный сын обретает заново утраченное им чувство родины. Опустошенная душа Лаврецкого жадно впитывает в себя забытые впечатления: длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной, свежую степную голь и глушь, длинные холмы, овраги, серые деревеньки, ветхий господский домик с закрытыми ставнями и кривым крылечком, сад с бурьяном и лопухами, крыжовником и малиной.
В «Дворянском гнезде» впервые воплотился идеальный образ тургеневской России, который постоянно жил в его душе и во многом определял его ценностную ориентацию в условиях эпохи 60-70-х годов. Этот образ воссоздан в романе с бережной, сыновней любовью. Он скрыто полемичен по отношению к крайностям либерального западничества и революционного максимализма. Тургенев предостерегает: не спешите перекроить Россию на новый лад, остановитесь,
помолчите, прислушайтесь. Учитесь у русского пахаря делать историческое дело обновления не спеша, без суеты и трескотни, без необдуманных, опрометчивых шагов. Под стать этой величавой, неспешной жизни, текущей неслышно, «как вода по болотным травам», лучшие характеры людей из дворян и крестьян, выросшие на ее почве. Такова Марфа Тимофеевна, старая патриархальная дворянка, тетушка Лизы Калитиной. Живым олицетворением родины, народной России является центральная героиня романа Лиза Калитина.
Катастрофа любовного романа Лизы и Лаврецкого не воспринимается как роковая случайность. В ней видится герою возмездие за пренебрежение общественным долгом, за жизнь его отца, дедов и прадедов, за прошлое самого Лаврецкого. Как возмездие принимает случившееся и Лиза, решающая уйти в монастырь, совершая тем самым нравственный подвиг.
В письме к И. С. Аксакову в ноябре 1859 года Тургенев так сказал о замысле романа «Накануне»: «В основание моей повести положена мысль о необходимости сознательно-героических натур для того, чтобы дело продвинулось вперед». Социально-бытовой сюжет романа имеет символический подтекст. Юная Елена олицетворяет молодую Россию «накануне» предстоящих перемен. Кто всего нужнее ей сейчас: люди науки, люди искусства, честные чиновники или сознательно-героические натуры, люди гражданского подвига? Выбор Еленой Инсарова дает недвусмысленный ответ на этот вопрос. Художественную характеристику сильных и слабых сторон Инсарова завершает ключевой эпизод с двумя статуэтками героя, которые вылепил Шубин. На первой из них Инсаров был представлен героем, а на второй - бараном, поднявшимся на задние ножки и склоняющим рога для удара.
Рядом с сюжетом социальным, отчасти вырастая из него, отчасти возвышаясь над ним, развертывается в романе сюжет философский. Роман открывается спором между Шубиным и Берсеневым о счастье и долге. «Каждый из нас желает для себя счастья,- рассуждает Берсенев,- но такое ли это слово: «счастье», которое соединило, воспламенило бы нас обоих, заставило бы нас подать друг другу руки? Не эгоистическое ли, я хочу сказать, не разъединяющее ли это слово». Соединяют людей слова: «родина, наука, свобода, справедливость». И - любовь, если она не «любовь-наслаждение», а «любовь-жертва».
Роман «Накануне» – наиболее слабый роман Тургенева, он наиболее схематичен. В Инсарове Тургенев хотел вывести такой тип чела, у которого нет расхождения между словами и действием. Видимо, делая главного героя болгарином, он хотел сказать, что не видит таких типов в России. Наиболее интересен финал, где сказалось влияние Шопенгауэра. Недаром выбрана Венеция: очень красивый город (для некоторых – воплощение красоты) и здесь совершается это ужасное бессмысленное зло. Здесь отразились идеи Шопенгауэра: он учил, что в основе мира зло, некая враждебная человеку иррациональная воля, превращающая жизнь человека в череду страдания, и единственное, что примиряет нас с жизнью, – это красота этого мира, которая нечто вроде завесы. По Ш. важно, что эта завеса, с одной стороны, нас отделяет от зла, а с другой – она есть выражение этого зла.
В романе «Отцы и дети» единство живых сил национальной жизни взрывается социальным конфликтом. Аркадий в глазах радикала Базарова - размазня, мягонький либеральный барич. Базаров не хочет принять и признать, что мягкосердечие Аркадия и голубиная кротость Николая Петровича - еще и следствие художественной одаренности их натур, поэтических, мечтательных, чутких к музыке и поэзии. Эти качества Тургенев считал глубоко русскими, ими он наделял Калиныча, Касьяна, Костю, знаменитых певцов из Притынного кабачка. Они столь же органично связаны с субстанцией народной жизни, как и порывы базаровского отрицания. Но в «Отцах и детях» единство между ними исчезло, наметился трагический разлад, коснувшийся не только политических и социальных убеждений, но и непреходящих культурных ценностей. В способности русского человека легко поломать себя Тургенев увидел теперь не только великое преимущество, но и опасность разрыва связи времен. Поэтому социальной борьбе революционеров-демократов с либералами он придавал широкое национально-историческое освещение. Речь шла о культурной преемственности в ходе исторической смены одного поколения другим.
Конфликт романа «Отцы и дети» в семейных сферах, конечно, не замыкается, но трагическая глубина его выверяется нарушением «семейственности», в связях между поколениями, между противоположными общественными течениями. Противоречия зашли так глубоко, что коснулись природных основ бытия.
«Дым» во многом отличается от тургеневских романов. Прежде всего в нем отсутствует типичный герой, вокруг которого организуется сюжет. Литвинов далек от своих предшественников - Рудина, Лаврецкого, Инсарова и Базарова. Это человек не выдающийся, не претендующий на роль общественного деятеля первой величины. Он стремится к скромной и тихой хозяйственной деятельности в одном из отдаленных уголков России. Мы встречаем его за границей, где он совершенствовал свои агрономические и экономические знания, готовясь стать грамотным землевладельцем. Очень многих этот роман задел. В лице Потугина выведен крайний западник, одним из прототипов считается Фет. «Если бы завтра Россия исчезла с карты мира, никто бы не заметил», - самая известная сентенция Потугина. Наконец, в романе отсутствует и типичная тургеневская героиня, способная на глубокую и сильную любовь, склонная к самоотвержению и самопожертвованию. Ирина развращена светским обществом и глубоко несчастна: жизнь людей своего круга она презирает, но в то же время не может сама от нее освободиться.
Роман необычен и в основной своей тональности. В нем играют существенную роль не очень свойственные Тургеневу сатирические мотивы. В тонах памфлета рисуется в «Дыме» широкая картина жизни русской революционной эмиграции. Много страниц отводит автор сатирическому изображению правящей верхушки русского общества в сцене пикника генералов в Баден-Бадене.
Непривычен и сюжет романа «Дым». Разросшиеся в нем сатирические картины, на первый взгляд, сбиваются на отступления, слабо связанные с сюжетной линией Литвинова. Да и потугинские
эпизоды как будто бы выпадают из основного сюжетного русла романа.
В романе действительно ослаблена единая сюжетная линия. От нее в разные стороны разбегается несколько художественных ответвлений: кружок Губарева, пикник генералов, история Потугина и его «западнические» монологи. Но эта сюжетная рыхлость по-своему содержательна. Вроде бы уходя в сторону, Тургенев добивается широкого охвата жизни в романе. Единство же книги держится не на фабуле, а на внутренних перекличках разных сюжетных мотивов. Везде проявляется ключевой образ «дыма», образ жизни, потерявшей смысл.
Только через 10 лет выходит роман «Новь». Здесь центральными типами стали народники. Лучше всего главную мысль выражает эпиграф. Новь – необработанная почва. «Новь нужно поднимать не поверхностной сохой, а глубоко забирающим плугом». От других романов отличается тем, что главный герой кончает жизнь самоубийством. Действие «Нови» отнесено к самому началу «хождения в народ». Тургенев показывает, что народническое движение возникло не случайно. Крестьянская реформа обманула ожидания, положение народа после 19 февраля 1861 года не только не улучшилось, но резко ухудшилось. В романе изображается трагикомическая картина народнической революционной пропаганды, которую ведет Нежданов. Конечно, в неудачах «пропаганды» такого рода виноват не один Нежданов. Тургенев показывает и другое - темноту народа в вопросах гражданских и политических. Но так или иначе между революционной интеллигенцией и народом встает глухая стена непонимания. А потому и «хождение в народ» изображается Тургеневым как хождение по мукам, где русского революционера на каждом шагу ждут тяжелые поражения, горькие разочарования. Наконец, в центре романа «Новь» оказываются не столько индивидуальные судьбы отдельных представителей эпохи, сколько судьба целого общественного движения - народничества. Нарастает широта охвата действительности, заостряется общественное звучание романа. Любовная тема уже не занимает в «Нови» центрального положения и не является ключевой в раскрытии характера Нежданова.
«Физиономия русских людей культурного слоя» в эпоху Тургенева менялась очень быстро - и это вносило особый оттенок драматизма в романы писателя, отличающиеся стремительной завязкой и неожиданной развязкой, «трагическими, как правило, финалами». Романы Тургенева строго приурочены к узкому отрезку исторического времени, точная хронология играет в них существенную роль. Жизнь тургеневского героя крайне ограничена по сравнению с героями романов Пушкина, Лермонтова, Гончарова. В характерах Онегина, Печорина, Обломова «отразился век», в Рудине, Лаврецком или Базарове - умственные течения нескольких лет. Жизнь тургеневских героев подобна ярко вспыхивающей, но быстро угасающей искре. История в своем неумолимом движении отмеряет им напряженную, но слишком короткую по времени судьбу. Все тургеневские романы подчиняются жестокому ритму годового природного цикла. Действие в них завязывается, как правило, ранней весной, достигает кульминации в знойные дни лета, а завершается под «свист осеннего ветра» или «в безоблачной тишине январских морозов». Тургенев показывает своих героев в счастливые минуты максимального подъема и расцвета их жизненных сил. Но минуты эти оказываются трагическими: гибнет на парижских баррикадах Рудин, на героическом взлете, неожиданно обрывается жизнь Инсарова, а потом Базарова, Нежданова.
С Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошел поэтический образ спутницы русского героя, тургеневской девушки - Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цветущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждаются к временному торжеству все потенциальные ее возможности.
Вместе с образом тургеневской девушки входит в произведение писателя образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «...однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя, и что бы там впереди ее ни ждало - смерть или новая жизнь,- всему она шлет свой восторженный привет». Все тургеневские герои проходят испытание любовью - своего рода проверку на жизнеспособность не только в интимных, но и в общественных убеждениях.
Любящий герой прекрасен, духовно окрылен, но чем выше взлетает он на крыльях любви, тем ближе трагическая развязка и - падение. Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед ее стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распоряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдается влюбленная душа, не может полностью осуществиться в пределах земного природного круга.
И, однако, драматические ноты в творчестве Тургенева не являются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюбленностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом вечности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблематику произведений за пределы узковременных интересов. Устанавливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философскими рассуждениями писателя и непосредственным изображением героев времени в кульминационные моменты их жизни. Тургенев любит замыкать мгновения на вечность и придавать преходящим явлением вневременной интерес и смысл.
Предшественниками тургеневского социального романа в русской литературе были «Евгений Онегин» Пушкина, «Герой нашего времени» Лермонтова и «Кто виноват?» Герцена. Каковы же его особенности? Он невелик по объему. Действие развертывается без длительных замедлений и отступлений, без осложнений побочными сюжетами, заканчивается в недолгий срок. Обычно оно приурочивается к точно определенному времени. Так, сюжетные события в «Отцах и детях» начинаются датой 20 мая 1859 г., в «Накануне» — летом 1853 г., в «Дыме» — 10 августа 1862 г. Биография героев, стоящая вне хронологических рамок сюжета, вплетается в ход повествования то подробно и развернуто (Лаврецкнй), то кратко, бегло и попутно, и читатель мало узнает о прошлом Рудина, еще меньше — о прошлом Инсарова, Базарова. В общей конструктивной форме тургеневский роман — это как бы «ряд эскизов», органически сливающихся в единой теме, которая раскрывается в образе центрального героя. Герой тургеневского романа, появляющийся перед читателем уже вполне сложившимся человеком, типичный и лучший идейный представитель определенной социальной группы (передового дворянства или разночинцев). Он стремится найти и осуществить депо своей жизни, выполнить свой общественный долг. Но он неизменно терпит крушение. Условия русской общественно-политической жизни обрекают его на неудачу. Бесприютным скитальцем завершает свой жизненный путь Рудин, погибая случайной жертвой революции на чужбине. Смиряется и затихает Лаврецкий, у которого лучшие годы жизни «ушли на женскую любовь», После долгих скитаний он приехал в свою запустелую усадьбу Васильевское и ждет, что его «вытрезвит скука … и подготовит к тому, чтобы, не спеша делать депо», т.е. хорошо хозяйничать. Он еще «чего-то ждет, скорбя о прошлом и прислушиваясь к окружающей тишине … Но итог его жизни уже подведен. Уходящее, утекающее, одинокое, бесполезное — вот элегия жизни доживающего Лаврецкого, не нашедшего ответа для себя, что ему делать в жизни. Но и разночинец Инсаров, знающий, что ему делать, «освободитель» родины, умирает на пути к своей цепи. На далеком погосте нашёл своё успокоение Базаров, бунтующий человек, с пламенным сердцем. Он хотел «ломать», «дело цапать», «с людьми возиться», но и он, «гигант», сумел лишь «умереть прилично».
Многих героев тургеневских романов объединяла пламенная, неподдельная любовь к родине. Но их всех ждала неизбежная жизненная неудача. Тургеневский герой — неудачник не только в общественном деле. Он неудачник и в любви. Идейное лицо тургеневского героя всего чаще выступает в спорах. Спорами переполнены романы Тургенева. Отсюда — особо важное композиционное значение в романе диалога-спора. И эта черта отнюдь не случайна. Рудины и Лаврецкие, люди сороковых годов, выросли в среде московских кружков, где идейный спорщик был типичной, исторически характерной фигурой (очень типичен, например, ночной спор Лаврецкого и Михалевича). С не меньшей остротой велись идейные споры, переходя в журнальную полемику, и между «отцами» и «детьми», т. е. между дворянами и разночинцами. В «Отцах и детях» они отражены спорами между Кирсановым и Базаровым.
Одним из характерных элементов в составе тургеневского романа является пейзаж. Его композиционная роль разнообразна. Иногда он как бы обрамляет действие, давая представление лишь о том, где и когда это действие происходит. Иногда же фон пейзажа спивается с настроением и переживанием героя, «соответствует» ему. Иногда пейзаж рисуется Тургеневым не в созвучии, а в контрасте с настроением и переживанием героя. «Несказанная прелесть» Венеции, с «этой серебристой нежностью воздуха, этой улетающей и близкой далью, этим дивным созвучием изящнейших очертаний и тающих красок», контрастирует с тем, что переживает умирающий Инсаров и подавленная горем Елена.
Очень часто Тургенев показывает, как глубоко и сильно действует природа на его героя, являясь истоком его настроений, чувств, мыслей. Проселочной дорогой едет в тарантасе Лаврецкий в свою усадьбу. Картина вечереющего дня настраивает Николая Петровича на мечтательный лад, будит в нем грустные воспоминания и дает опору той мысли, что (вопреки Базарову) «можно сочувствовать природе». «Сочувствуя», Николай Петрович покоряется ее очарованию, «любимые стихи» вспоминаются ему, душа его успокаивается, и он думает: «Как хорошо, Боже мой!» Умиротворяющая силы природы, «говорящей» человеку, раскрывается в раздумьях самого Тургенева — в последних строках «Отцов и детей». Цветы на могиле Базарова «говорят» не только о великом, «вечном» спокойствии «равнодушной» природы — «они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной». Существенную роль в романах Тургенева играет лирический элемент. Глубокой лиричностью проникнуты особенно эпилоги его романов — Рудина», «Дворянского гнезда», «Отцов и детей».
Сочинение
Основные эпизоды сюжета, посвященные изображению душевных переживаний главных героев, их любовным сближениям и встречам, не могут быть ни особенно многочисленны, ни велики по объему вследствие сосредоточенной и созерцательной эмоциональности содержания и лирического тона повествования. Эпизоды же второстепенные, содержащие бытовые характеристики среды и мотивирующие основной ход событий, не занимают у Тургенева, как уже отмечалось, значительного места и не получают развития. Поэтому при всей своей содержательности романы и повести Тургенева сравнительно невелики по объему.
К тому же они просты и сдержанны по композиционным принципам повествования. Писатель никогда не прибегает к внешней затрудненности и запутанности фабулы, не усложняет своего рассказа никакими перестановками эпизодов, нарочитыми умолчаниями о происшедшем и неожиданным его обнаружением. Утверждая в самой изображаемой жизни значение искренности, простоты и тщету всяких умствований, он и повествование ведет сосредоточенно, сдержанно и просто. Чтобы мотивировать «психологизм» изображения, Тургенев нередко прибегает к повествованию от лица главного героя и использует форму переписки, воспоминания или дневника. Из всего этого вытекают в повестях и романах Тургенева и особенности поэтической речи. В изображении бытовой среды и ее представителей, часто ироническом, Тургенев не проявил себя большим мастером. Здесь он, подобно Герцену, нередко больше претендовал на остроумие, нежели на характерность изображения (например: «Дарья Михайловна жила открыто, то есть принимала мужчин, особенно холостых»; или: «Паншин… ходит несколько согнувшись; должно быть, Владимирский крест, пожалованный ему на шею, оттягивает его вперед» и т. п.).
На для романтического «психологизма», раскрывающего основную направленность его повестей и романов 1850-х годов, Тургенев создал очень значительные и утонченные принципы речевой изобразительности и выразительности.
Изображая внутренний мир своих главных героев, их впечатления от окружающей жизни, в особенности природы, писатель обычно не говорит об их умственных соображениях или практических намерениях. Он говорит об их «душе» и «сердце», употребляя последнее слово как синоним первого. Например: «чудное умиление наполнило его душу»; «он стал думать о ней, и сердце в нем утихло» («Дворянское гнездо»); «я вдруг почувствовал тайное беспокойство на сердце» («Ася»); «и тайный холод охватит сердце человека, когда это с ним случается в первый раз», («Переписка») и т. п.
Словесные приемы изображения подчеркивают эмоциональную непроизвольность душевных переживаний героев, почти лишенных воздействия ума и воли. Герои Тургенева не владеют своими переживаниями, но отдаются и даже подчиняются им. И писатель применяет для их изображения очень простые, но по-своему утонченные глагольные метафоры. Например: «Лаврецкий отдавался весь увлекавшей его волне и радовался»; «какая-то холодная, важная восторженность нашла на нее»; «скорбь о прошедшем таяла в его душе» («Дворянское гнездо»); «воспоминания детства сперва нахлынули на меня» («Фауст»); «нетерпеливо сменяясь, протекали они (впечатления) по душе» («Ася») и т. п. У Лаврецкого даже «мысли» «медленно бродили» («Дворянское гнездо»).
Самодовлеющая эмоциональность таких переживаний приводит к тому, что герои и сам автор умеют оценить их в основном с той точки зрения, насколько они приятны или, наоборот, тягостны для души человека. И, изображая их, писатель подчеркивает этот радостный или печальный характер чувств и настроений героев. Например: «ему было хорошо»; «печально становится на душе»; «грустно стало ему на сердце»; «Лаврецкий наслаждался и радовался своему наслаждению» («Дворянское гнездо»); «я… пришел… весь разнеженный сладостным томлением…» («Ася»); «чувство блаженства по временам волной пробегало по сердцу» («Фауст»); «тоска неопределенных предчувствий начала томить Рудина» («Рудин») и т. п.
Но ясно различить в таких текучих и изменчивых эмоциях радость и страдание очень трудно. Автор иногда даже подчеркивает их сложность и пользуется сочетанием эпитетов, противоречащих, друг другу по значению, так называемым «оксюмороном». Например: «вся эта… русская картина навевала на его душу сладкие и в то же время почти скорбные чувства…» («Дворянское гнездо»); «сквозь безумную радость, наполнявшую все мое существо,; прокрадывалось тоскливое чувство…» («Фауст») и т. п.
Вместе с тем повышенная и бесконтрольная эмоциональность переживаний делает их в какой-то мере неотчетливыми и неопределенными. Писатель подчеркивает это соответствующими эпитетами и вводными словами, которые придают изображаемому своеобразную эмоциональную значительность. Например: «Лаврецкий… погрузился в какое-то, мирное оцепенение»; «какой-то тайный голос говорил ему»; «в них, казалось, говорило и пело все его счастье»; «и странное дело - никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины» («Дворянское гнездо»); «Я начал ощущать какую-то тайную, грызущую тоску, какое-то глубокое, внутреннее беспокойство» («Фауст»); «Я шел домой… со странной тяжестью на сердце» («Ася»); «отовсюду, казалось, веяло огнистым и свежим дыханием молодости» («Переписка») и т. п.