Родился медвежонок зимой в берлоге - тёплой, уютной яме под выворотом ели. Берлога со всех сторон была укрыта хвойными ветвями и мхом. Маленький родился медвежонок - с рукавицу, а весил всего полкилограмма.
Первое, что он запомнил, - это нечто мокрое, но тёплое, лизавшее его. Он пополз к нему навстречу. Грузный зверь, что лизал его, повернулся так, что малыш оказался прямо перед соском. Медвежонок прильнул к соску и, чмокая от нетерпения, начал сосать молоко. Так медвежонок и жил: ел, спал, опять сосал, снова спал в материнском тепле. Он был ещё совсем слепой: глаза открылись только через месяц после рождения. Когда новорождённому детёнышу становилось холодно и он начинал дрожать, мать накрывала малыша передними лапами и начинала жарко дышать на него, чтобы согреть.
Быстро прошли три месяца - приблизилась весна. Однажды проснувшись, медвежонок к удивлению своему обнаружил в берлоге ещё одного зверя, похожего на мать, но меньше её. Это была его старшая сестра. Минувшим летом медведица прогнала от себя всех подросших детёнышей, оставила при себе только одного. Вдвоём они и залегли в берлогу.
А зачем оставила?
А затем, чтобы было кому помогать ухаживать за медвежатами, которые зимой в берлоге родятся. Старшего медвежонка называют пестуном. Потому что он ухаживает за новорождёнными, пестует их, словно хорошая нянька.
…Весна ещё ранняя - апрель. Снегу в лесу по ельникам, борам, буеракам ещё много. Сырой, крупяной, плотно лежит.
Как почуяла мать–медведица запахи весны, проломила крышу у своей спальной ямы, выбралась на свет. И после тьмы берлоги свет ударил ей в глаза необычайной яркостью. Чутким носом потянула медведица дух от сырой земли, от набухших почек, от талого снега, от сосен, щедро источавших смолу.
Пора… Пора покинуть зимовальное убежище. Пора по лесу ходить, корм собирать.
И вот она пошла, рухнув сразу в сугроб, что метель намела за зиму у выворота. За ней из берлоги сразу вылез пестун, а маленький медвежонок жалобно захныкал: не одолел препятствия. Тогда пестун вернулся в яму и зубами за шиворот вытащил его наружу.
Шуршит еловый бор иглами, ветер шумит в ветвях. Выбрались наши медведи из бора в чернолесье. Здесь снег совсем почти сошёл. Земля под солнцем парным теплом туманилась.
Не без дела шла мать–медведица, всюду хозяйничала: корягу выдернет, камни какие, плиты перевернёт. Большая сила у зверя. Ветровал дерево наземь уронил, медведица обошла его, понюхала под стволом, чем там земля пахнет. Вдруг в охапку сосну ухватила и сдвинула с места, как лёгкое брёвнышко. Сейчас же к той пролежене сунулся носом пестун, когтями землю заскрёб: может, мелочь какая живая есть, чтобы съесть. Малышу - пример! Тот тоже стал рыть землю своими новенькими коготками.
Похудела за зиму медведица, голодная, всё жуёт и гложет, что зелено, что живое суетится по весне. Медвежата от неё не отстают, во всём ей подражают. Прошлогодние кедровые орешки, жёлуди собирают.
Муравейник -находка особенно приятная. Весь разрыли, раскидали далеко вокруг. Медведица лапы полизала, медвежата, глядя на неё, - тоже. Потом в самую суетню муравьиную запихнули они свои лапы. Вмиг лапы почернели от Муравьёв, которые толпами ринулись на них. Тут медведи Муравьёв с лап слизали, съели и за новой порцией потянулись.
Много Муравьёв съели, но сытыми не стали. Повела медведица детей на моховые болота: клюкву собирать.
Шли как обычно: впереди мать, за ней маленький медвежонок, позади пестун. Болота давно от снега освободились и алели красной ягодой - прошлогодней клюквой. Медведица и медвежата лапами загребали целые куртины и в рот отправляли, сочные ягоды глотали, а мох выбрасывали. Солнце уже высоко поднялось - отправились медведица с медвежатами отдыхать: в самую чащу–чапыгу забрались. До позднего вечера спали. Заря уже на западе догорала, когда повела мать своих детей на поле у края леса: там озимые хлеба зеленели. До утра ели эту зелень, паслись, как коровы на лугу.
Щуки на разливы метать икру пошли, и медведица туда же. Села у воды и на неё глядела. Медвежата тоже рядом прилегли и притихли. Долго ли ждали - никто часов не наблюдал; но высмотрела медведица недалеко от берега большую рыбину и вдруг как прыгнет на неё с шумным плеском всеми четырьмя лапами, словно лисица на мышь. Не вырвалась щука из медвежьих когтей. Добыча важная. Всей семьёй пировали.
Язык оригинала: русский
Издатель: Молодая гвардия, Москва, 1971
Акимушкин Игорь Иванович (1929-1993)
Родился в Москве в семье инженера. Окончил биолого-почвенный факультет МГУ (1952). Печатается с 1956.
Его первые книги для детей появились в 1961 г.: «Следы невиданных зверей» и «Тропою легенд: Рассказы о единорогах и василисках».
Для малышей Игорь Иванович написал целый ряд книжек, используя приемы, которые характерны для сказок и путешествий. Это: «Жила-была белка», «Жил-был бобр», «Жил-был ежик», «Животные-строители», «Кто без крыльев летает?», «Разные звери», «Чем кролик на зайца не похож» и др.
Для подростков Акимушкин написал книги уже более сложного жанра - энциклопедические: «Животные речные и морские», «Занимательная биология», «Исчезнувший мир», «Трагедия диких животных» и др.
В центре внимания Акимушкина – актуальные вопросы развития, сохранения и изучения животного мира, исследование поведения и психики животных. Им были написаны не только книги для детей и юношества; но и сценарии научно-популярных фильмов. Ряд произведений Акимушкина переведены на иностранные языки. Самой известной его работой является книга «Мир животных».
«Мир животных» - это самый известный труд Игоря Ивановича Акимушкина, выдержавший несколько переизданий. В них обобщен огромный научный материал, использована более современная схема классификации животного мира, много разнообразных фактов из жизни животных, птиц, рыб, насекомых и пресмыкающихся, прекрасные иллюстрации, фотографии, забавные истории и предания, случаи из жизни и заметки наблюдателя-натуралиста. Шесть томов «Мира животных» Игоря Ивановича Акимушкина, выходили один за другим в течение десятилетия - с 1971-го по 1981-й год. Их печатало издательство «Молодая гвардия» в популярной серии «Эврика». За десять лет читатели успели повзрослеть и на всю жизнь полюбить эти книги. Первая и вторая рассказывали о млекопитающих, третья - о птицах, четвёртая - о рыбах, земноводных и пресмыкающихся, пятая - о насекомых, шестая - о домашних животных.
В первой книге «Мир животных» рассказывается о семи отрядах млекопитающих: о клоачных, сумчатых, насекомоядных, шерстокрылах, хищных, непарнокопытных и парнокопытных.
Почему Австралию до прихода человека населяли только сумчатые и яйцекладущие звери? Кто сильнее: лев, тигр или медведь? Тайны за иглами - о непонятных повадках ежей. Игорь Акимушкин приглашает читателей совершить с ним увлекательное путешествие в царство животных. В этой книге автор рассказывает о мире млекопитающих. Красной нитью через всю книгу проходит тема ответственности человека за судьбу животных нашей планеты.
Весна ранняя - апрель. Лёд на реках сошёл, а на озёрах ещё плавает посредине водной глади, пористый и мокрый. У самой плотины, через которую из озера стекают вешние воды, возвышается какой-то странный бугорок.
Это домик бобровый, и в нём - семейные торжества: детишки народились! Целых пятеро. Только на свет явились, а уже видят всё вокруг. Бобрята родятся зрячими, не то, что щенята или котята.
Уже через день-два из дома родного наружу вылезают. Посмотреть им хочется, что вокруг делается.
Бобрята даже плавать умеют! Совсем крошки, а плывут себе, не мёрзнут в холодной ещё воде. Они от роду густой шерстью от стужи укрыты.
Лето прошло - подросли бобрята. Учатся у родителей премудростям «инженерной» науки, которой владеют бобры.
Писатели и зоологи называют этих грызунов «инженерами». И не зря…
Возводить сложные постройки в обычае у бобров.
«Проект» первый - норы. Их роют, когда у водоёма берега высокие, обрывистые. Нору рыть бобры начинают под водой, а потом ведут её косо вверх. Поднимается она над уровнем воды, так что в «спальне», которой нора заканчивается, всегда сухо. А спальня нередко так велика, что два человека вполне могут в ней поместиться.
«Проект» второй - хатки из ветвей и ила, который склеивает их, как хороший цемент. Бобровые хатки возвышаются над водой метра на полтора-три, а ширина их - до десяти-двенадцати метров. Вход тоже под водой.
Хатки такие прочные, что, даже если лось взберётся на этот бобровый дом, он не сломается, не обрушится.
«Проект» третий - каналы. На болотистой местности в разные стороны от жилища бобров, если смотреть сверху, как лучи от солнца на детском рисунке, расходятся неширокие, неглубокие полоски воды. Это водные пути. По ним бобры сплавляют обрубки деревьев и ветки. Это ведь легче, чем тащить их по земле в зубах и лапах.
«Проект» четвёртый - плотины. Глазом всю постройку не окинешь. Высота бобровой плотины может быть больше четырёх метров, а длина - метров шестьсот!
Работая сообща, бобры сваливают посреди реки стволы деревьев, камни, ветки, ил, чтобы образовался островок. Потом по сторонам островка по направлению к берегам тоже складывают годный для запруды материал. Заплетают его ветками, обмазывают илом, глиной, подпирают кольями. Складывают и плетут… Пока не достигнут берега. Вода идёт вширь и вверх, переливается через край плотины, делает в ней промоины. Но упорны строители. Таскают, плетут, замазывают… Вот уже уровень воды перед плотиной поднялся, блистает спокойной гладью, а излишки воды выливаются по сооружённому бобрами из ветвей надёжному стоку. Его реке теперь не размыть.
Без воды семейство бобров погибнет. Вода защищает их от врагов. В воде им не так страшен волк, лисица или другой какой-нибудь хищник. Ходить быстро бобры не умеют, и любой зверь может их настигнуть.
Бобры одной семьи уживчивы, мирны, любят повеселиться, поиграть.
Едят бобры побеги, кору, листья. Особенно любят осину и иву, болотные травы - тростник, ирис, водяные лилии. На зиму запасают ветки под водой.
Для корма и строительства валят бобры деревья. Подгрызают их. Передние зубы - резцы - у них мощные: до двенадцати сантиметров длиной! Две-три минуты - и осинка толщиной в руку падает.
Но валят бобры и большие деревья - в полметра толщиной. На такую работу у них уходят часы, а то и вся ночь целиком.
Много ли на прокорм и постройки бобрам требуется деревьев? В Воронежском заповеднике учёные подсчитали, что один взрослый бобр тратит в год на свои нужды столько веток и обрубков стволов, что, если положить их в кучу, высотой, длиной и шириной будет она всего по два метра. Так что вред лесу от бобров небольшой. Но зато польза от них большая! Там, где бобры, - разливы рек широкие, воды много и засухи не бывает. Много водится здесь птиц и зверей разных.
В средние века в Европе бобра считали рыбой. Мясо его было лакомством. Особенно ценился любителями вкусно поесть хвост бобровый.
Хвост у бобра плоский, сверху вниз словно сдавленный. Такой хвост - хороший руль и весло, когда бобр плывёт. Быстро плыть бобру помогают и задние лапы: между пальцами у них перепонки, как у лягушки или утки. А передние лапы без перепонок: перепонки ведь мешали бы бобру трудиться. Лапой с перепонкой трудно ветку схватить.
А ещё вот что интересно: на передних лапах у бобра мизинец действует, как большой палец у человека на руке, - он далеко отгибается от всех других пальцев. Бобр может лапой крепко хватать разные предметы и переносить их.
Внешность у зверя внушительная. В бобровой шубе ходит! Дорогая шуба, тёплая. Чтобы не намокала, смазана маслянистым веществом. После каждого купания бобр тщательно её чистит, напомаживает и расчёсывает - раздвоенным когтем на задних лапах.
Из-за неё-то, из-за этой шубы, и выпала бобрам тяжёлая доля. Везде уничтожали их ради драгоценной шкуры.
У нас во всей стране лет пятьдесят назад оставалось не больше тысячи бобров.
Затем вышли строгие законы - запретили охоту на этих ценных животных. Уцелевших стали расселять и по другим пригодным для них местам, где раньше они водились, а потом все погибли.
И вот результат: сейчас в нашей стране несколько десятков тысяч бобров.
Живут бобры и в парке «Лосиный остров» - он частично лежит в пределах города Москвы. Сюда выпустили сначала всего семь бобров. Мало, казалось бы. Опасались, не погибнут ли здесь эти ценные звери. Но они хорошо прижились.
…Осень. Бесшумно падают с деревьев золотистые листья. Лес обнажается. Бобры заняты предзимними хлопотами - ремонтируют хатки, торопливо подгрызают ветки, тащат их, прячут под водой…
Там, где живут бобры, каждую весну широко разливаются реки и зеленеют леса.
Игорь Иванович Акимушкин
Жил-был бобр
Весна ранняя - апрель. Лёд на реках сошёл, а на озёрах ещё плавает посредине водной глади, пористый и мокрый. У самой плотины, через которую из озера стекают вешние воды, возвышается какой-то странный бугорок.
Это домик бобровый, и в нём - семейные торжества: детишки народились! Целых пятеро. Только на свет явились, а уже видят всё вокруг. Бобрята родятся зрячими, не то, что щенята или котята.
Уже через день-два из дома родного наружу вылезают. Посмотреть им хочется, что вокруг делается.
Бобрята даже плавать умеют! Совсем крошки, а плывут себе, не мёрзнут в холодной ещё воде. Они от роду густой шерстью от стужи укрыты.
Лето прошло - подросли бобрята. Учатся у родителей премудростям «инженерной» науки, которой владеют бобры.
Писатели и зоологи называют этих грызунов «инженерами». И не зря…
Возводить сложные постройки в обычае у бобров.
«Проект» первый - норы. Их роют, когда у водоёма берега высокие, обрывистые. Нору рыть бобры начинают под водой, а потом ведут её косо вверх. Поднимается она над уровнем воды, так что в «спальне», которой нора заканчивается, всегда сухо. А спальня нередко так велика, что два человека вполне могут в ней поместиться.
«Проект» второй - хатки из ветвей и ила, который склеивает их, как хороший цемент. Бобровые хатки возвышаются над водой метра на полтора-три, а ширина их - до десяти-двенадцати метров. Вход тоже под водой.
Хатки такие прочные, что, даже если лось взберётся на этот бобровый дом, он не сломается, не обрушится.
«Проект» третий - каналы. На болотистой местности в разные стороны от жилища бобров, если смотреть сверху, как лучи от солнца на детском рисунке, расходятся неширокие, неглубокие полоски воды. Это водные пути. По ним бобры сплавляют обрубки деревьев и ветки. Это ведь легче, чем тащить их по земле в зубах и лапах.
«Проект» четвёртый - плотины. Глазом всю постройку не окинешь. Высота бобровой плотины может быть больше четырёх метров, а длина - метров шестьсот!
Работая сообща, бобры сваливают посреди реки стволы деревьев, камни, ветки, ил, чтобы образовался островок. Потом по сторонам островка по направлению к берегам тоже складывают годный для запруды материал. Заплетают его ветками, обмазывают илом, глиной, подпирают кольями. Складывают и плетут… Пока не достигнут берега. Вода идёт вширь и вверх, переливается через край плотины, делает в ней промоины. Но упорны строители. Таскают, плетут, замазывают… Вот уже уровень воды перед плотиной поднялся, блистает спокойной гладью, а излишки воды выливаются по сооружённому бобрами из ветвей надёжному стоку. Его реке теперь не размыть.
Без воды семейство бобров погибнет. Вода защищает их от врагов. В воде им не так страшен волк, лисица или другой какой-нибудь хищник. Ходить быстро бобры не умеют, и любой зверь может их настигнуть.
Бобры одной семьи уживчивы, мирны, любят повеселиться, поиграть.
Едят бобры побеги, кору, листья. Особенно любят осину и иву, болотные травы - тростник, ирис, водяные лилии. На зиму запасают ветки под водой.
Для корма и строительства валят бобры деревья. Подгрызают их. Передние зубы - резцы - у них мощные: до двенадцати сантиметров длиной! Две-три минуты - и осинка толщиной в руку падает.
Но валят бобры и большие деревья - в полметра толщиной. На такую работу у них уходят часы, а то и вся ночь целиком.
Много ли на прокорм и постройки бобрам требуется деревьев? В Воронежском заповеднике учёные подсчитали, что один взрослый бобр тратит в год на свои нужды столько веток и обрубков стволов, что, если положить их в кучу, высотой, длиной и шириной будет она всего по два метра. Так что вред лесу от бобров небольшой. Но зато польза от них большая! Там, где бобры, - разливы рек широкие, воды много и засухи не бывает. Много водится здесь птиц и зверей разных.
В средние века в Европе бобра считали рыбой. Мясо его было лакомством. Особенно ценился любителями вкусно поесть хвост бобровый.
Хвост у бобра плоский, сверху вниз словно сдавленный. Такой хвост - хороший руль и весло, когда бобр плывёт. Быстро плыть бобру помогают и задние лапы: между пальцами у них перепонки, как у лягушки или утки. А передние лапы без перепонок: перепонки ведь мешали бы бобру трудиться. Лапой с перепонкой трудно ветку схватить.
Игорь Иванович Акимушкин
Жил-был медведь
Родился медвежонок зимой в берлоге - тёплой, уютной яме под выворотом ели. Берлога со всех сторон была укрыта хвойными ветвями и мхом. Маленький родился медвежонок - с рукавицу, а весил всего полкилограмма.
Первое, что он запомнил, - это нечто мокрое, но тёплое, лизавшее его. Он пополз к нему навстречу. Грузный зверь, что лизал его, повернулся так, что малыш оказался прямо перед соском. Медвежонок прильнул к соску и, чмокая от нетерпения, начал сосать молоко.
Так медвежонок и жил: ел, спал, опять сосал, снова спал в материнском тепле.
Он был ещё совсем слепой: глаза открылись только через месяц после рождения. Когда новорождённому детёнышу становилось холодно и он начинал дрожать, мать накрывала малыша передними лапами и начинала жарко дышать на него, чтобы согреть.
Быстро прошли три месяца - приблизилась весна. Однажды проснувшись, медвежонок к удивлению своему обнаружил в берлоге ещё одного зверя, похожего на мать, но меньше её. Это была его старшая сестра. Минувшим летом медведица прогнала от себя всех подросших детёнышей, оставила при себе только одного. Вдвоём они и залегли в берлогу.
А зачем оставила?
А затем, чтобы было кому помогать ухаживать за медвежатами, которые зимой в берлоге родятся. Старшего медвежонка называют пестуном. Потому что он ухаживает за новорождёнными, пестует их, словно хорошая нянька.
…Весна ещё ранняя - апрель. Снегу в лесу по ельникам, борам, буеракам ещё много. Сырой, крупяной, плотно лежит.
Как почуяла мать - медведица запахи весны, проломила крышу у своей спальной ямы, выбралась на свет. И после тьмы берлоги свет ударил ей в глаза необычайной яркостью. Чутким носом потянула медведица дух от сырой земли, от набухших почек, от талого снега, от сосен, щедро источавших смолу.
Пора… Пора покинуть зимовальное убежище. Пора по лесу ходить, корм собирать.
И вот она пошла, рухнув сразу в сугроб, что метель намела за зиму у выворота. За ней из берлоги сразу вылез пестун, а маленький медвежонок жалобно захныкал: не одолел препятствия. Тогда пестун вернулся в яму и зубами за шиворот вытащил его наружу.
Шуршит еловый бор иглами, ветер шумит в ветвях. Выбрались наши медведи из бора в чернолесье. Здесь снег совсем почти сошёл. Земля под солнцем парным теплом туманилась.
Не без дела шла мать - медведица, всюду хозяйничала: корягу выдернет, камни какие, плиты перевернёт. Большая сила у зверя. Ветровал дерево наземь уронил, медведица обошла его, понюхала под стволом, чем там земля пахнет. Вдруг в охапку сосну ухватила и сдвинула с места, как лёгкое брёвнышко. Сейчас же к той пролёжене сунулся носом пестун, когтями землю заскрёб: может, мелочь какая живая есть, чтобы съесть. Малышу - пример! Тот тоже стал рыть землю своими новенькими коготками.
Похудела за зиму медведица, голодная, всё жуёт и гложет, что зелено, что живое суетится по весне. Медвежата от неё не отстают, во всём ей подражают. Прошлогодние кедровые орешки, жёлуди собирают.
Муравейник - находка особенно приятная. Весь разрыли, раскидали далеко вокруг. Медведица лапы полизала, медвежата, глядя на неё, - тоже. Потом в самую суетню муравьиную запихнули они свои лапы. Вмиг лапы почернели от муравьёв, которые толпами ринулись на них. Тут медведи муравьёв с лап слизали, съели и за новой порцией потянулись.
Много муравьёв съели, но сытыми не стали. Повела медведица детей на моховые болота: клюкву собирать.
Шли как обычно: впереди мать, за ней маленький медвежонок, позади пестун. Болота давно от снега освободились и алели красной ягодой - прошлогодней клюквой. Медведица и медвежата лапами загребали целые куртины и в рот отправляли, сочные ягоды глотали, а мох выбрасывали. Солнце уже высоко поднялось - отправились медведица с медвежатами отдыхать: в самую чащу - чапыгу забрались. До позднего вечера спали. Заря уже на западе догорала, когда повела мать своих детей на поле у края леса: там озимые хлеба зеленели. До утра ели эту зелень, паслись, как коровы на лугу.
Щуки на разливы метать икру пошли, и медведица туда же. Села у воды и на неё глядела. Медвежата тоже рядом прилегли и притихли. Долго ли ждали - никто часов не наблюдал; но высмотрела медведица недалеко от берега большую рыбину и вдруг как прыгнет на неё с шумным плеском всеми четырьмя лапами, словно лисица на мышь. Не вырвалась щука из медвежьих когтей. Добыча важная. Всей семьёй пировали.
Опять полдень приблизился, и снова пошли медведи спать. До утренней зари проспали.
Как - то шли медведица и её дети ранним утром, сытые и довольные, и набрели на разбитое бурей дерево, у которого ствол был расщеплён. Медведица около него остановилась. Подошла ближе к стволу, ухватилась лапой за дранощепину, оттянула её вниз и отпустила. Ударила дранощепина по стволу - задребезжал, загудел ствол, вибрируя. Ещё раз отвела в сторону дранощепину и, отпустив её, ударила по стволу - гул пошёл по лесу. Это музыка для медведей. Любят её: головы то сюда, то туда набок склоняют, прислушиваются, как далеко громогласное эхо разносит по окрестным лесам произведённый ими грохот.
Любят медведи разные забавы. Например, камни, коряги с кручи сбрасывать. А сами смотрят с любопытством вниз, как они катятся и какой от этого шум получается.
В делах и забавах быстро лето прошло. Осень стужей угрожать стала. Пора медведям о зиме подумать. Главное - выбрать место для берлоги: глухое, труднопроходимое. Там, обычно под корнями поваленного дерева, роют медведи яму. Потом постель готовят - из мха, из надранной с деревьев коры. Иные яму накрывают хворостом, ветками, мхом. У такой берлоги, как говорят охотники, есть «небо». А дыру в таком «небе» - отдушину - называют «берложным челом».
У нашей медведицы место для зимовья давно уже было выбрано - старая берлога. Только подправила она её, подновила. Прежде чем лечь в берлогу, медведица долго путала свои следы, бродя по лесу - по бурелому, по моховым болотам, по воде. Как заяц, туда - сюда по своему следу пройдётся, затем вбок прыгнет. Медвежата понурые шли за ней, словно чувствовали час расставания. Давно ли ещё беззаботно играли братец с сестрицей, радуясь жизни. И вот пришла разлука: прогнала медведица от себя уже сильно повзрослевшего пестуна. Только с маленьким медвежонком легла зимовать. Значит, ему на следующее лето должно быть пестуном.
А пока уснули они вдвоём с матерью. Вскоре метели засыпали снегом берлогу, намели сугробы над ней.
Лишь одна дыра - «чело», слегка обледеневшее по краям, выдавало медвежье зимовье.