Мне нравится, когда меня жалеют! И я не могу понять, проблема ли это- о чем это может говорить? С детства меня жалела мама, отец был строгий. Сейчас мне тоже прям чувствую, что какая-то нехватка любви, а когда меня жалеют- мне кажется, что тем самым выражают свою любовь, заботу, берегут меня. Сама я к себе пред"являю высокие требования и не всегда умею оценить себя по достоинству, часто критикую себя, а вот пожалеть сама себя- не умею, мне кажется, что тогда я расслабляюсь и это "плохо". О чем же говорит, что я люблю, когда меня жалеют?
Это привычная среда из детства. Тогда давали знать, что любят тебя, через жалость. На самом деле ты хочешь хорошего отношения, но подсознание ассоциирует это с жалением. Можно осознать этот механизм и избавиться
в данном случае вы очень себя жалеете, хотя и на подсознательном уровне, позволяете жалеть себя другим и даже создаете ситуации в которых вас пожалеют)) вы правильно заметили, что в детстве получали удовольствие от того, что родители, родственники вас жалели, и сейчас этот механизм благополучно сохранился. Вызвано это скорей тем, что Вам просто не хватает внимания, вы не уверены в своих силах и вам постоянно нужно внимание со стороны, чей-то совет. Когда вас жалеют вы чувствуете свою значимость, что хоть кого-то заботит ваше состояние. Но с этим механизмом нужно бороться, давить его в себе. Существует очень много книг по прикладной психологии в которых описан именно этот механизм и пути от его избавления. Вообще жалость - это плохо, особенно когда её вызывают
всем нравится когда их жалеют.а вот если жить одной жалостью-такой способ существования называется психологический вампиризм.будьте самодостаточны,полюбите себя.Попробуйте пожалеть кого-то сами и подарить своё добро
Да ничего страшного. "Жалеть" это более комплексное понятие, чем забота или оберегание. Может быть к Вам всё же проявляют заботу, когда интересуются о делах, и успокаивают/оберегают, а не жалость?
Жалеешь ты себя,- еще как жалеешь.. не в голос и не поблажками к телу или в делах,- а в голове. Многие воздержания и решения сопровождаются сожалением.. Ведь ты так много трудишься, ты такая хорошая, ну почему у тебя все так?.. Хладнокровные не нуждаются и презирают проявления жалости к ним..
Начните жалеть и заботится о дугих.
Оу, я вас так понимаю, тоже нравится, когда меня жалеют, но я пошла дальше - я спокойно сама себя жалею...Надо как-то уже разграничить эти понятия: жалость и любовь, вещи то действительно разные. Как получится, напишете мне, как вам это удалось:)
вот и ответ на вопрос,то чего не позволяешь себе ты подсознательно ждешь от других.И где то в глубине души ты точно знаешь что заслуживаешь этого.
Да, для себя какая-то проблема - это не проблема окружающих, а собственная ошибка или неудачный поступок окружения: всё познаётся опытом. Поэтому не стоит обижаться и кому-то жаловаться, а попробовать разобраться с собой - поступки, действия, отношение к разного рода вещам, повысить самолюбие, эгоизм и так далее. Да, процесс долгий и серьёзный, но по-другому никак.
Вы видите вопрос, который задал Вселенной кто-то из пользователей сайта, и ответы на него.
Отвечают или очень похожие на Вас люди, или полные Ваши противоположности.
Наш проект был задуман как способ психологического развития и роста, где можно спросить
совета у "похожих" и научиться у "очень отличающихся" тому, чего Вы еще не знаете
или не пробовали.
Хотите спросить Вселенную о чем-то важном для Вас?
«Один раз девушка в зале поинтересовалась: «Какой у вас был райдер на «Большой перемене»?» Я расхохоталась. Какой там райдер? Два туалета на всю гостиницу и четыре душевые кабинки», — звезда советского кино о карьере, муже Евгении Жарикове и знаменитых современниках.
— Когда в этом году мне присвоили звание народной артистки, я на это никак не отреагировала.
«Народную» мне приписали уже давно. Приезжала на творческие встречи и читала на афишах: «Народная артистка СССР Наталья Гвоздикова». Не срывать же их и не объяснять каждому: «Товарищи, я вообще-то заслуженная». (Смеется.) В кино начала сниматься еще студенткой ВГИКа: сыграла в «Белых дюнах», «Городе первой любви» и в фильме «Ох уж эта Настя!» — его, кстати, дети и сегодня с удовольствием смотрят. А потом пошло-поехало: «Печки-лавочки», «Калина красная», «Большая перемена»… А после «Рожденной революцией» на улицу уже нельзя было спокойно выйти — везде узнавали, подходили. Хорошо бы только за автографами. Приставали даже с предложениями жениться. (Смеется.) Только в то время актеры не думали ни о популярности, ни о том, как они выглядят, — нас больше творчество интересовало.
— А ведь вы были красавицей!
— Как-то пришла на юбилей Ромы Карцева в Дом актера — он с моей сестрой Людмилой долгое время работал в Ленинградском театре миниатюр, мы знакомы тысячу лет. На банкете говорит мне: «Слушай, Гвоздикова, ты себе не представляешь, какие вы с Милкой были красивые!» А мне смешно. Красивая я или нет — об этом вообще никогда не задумывалась. Поступила во ВГИК и сразу заболела профессией, просто была одержима ею. Уже на втором курсе мы играли «Маскарад». Я — Нину, Коля Еременко — Звездича, Вадик Спиридонов — Арбенина, Надежда Репина — баронессу Штраль. Наш мастер, Сергей Аполлинариевич Герасимов, возил весь курс на телевидение, и мы в прямом эфире играли эти отрывки. Жаль, архивы не сохранились.
До третьего курса нам не разрешали сниматься в кино, но, невзирая на запреты уважаемых педагогов, на пробы все же бегали. Как-то Тамара Федоровна Макарова поймала меня в коридоре института и прямо сказала: «Наталья! Если еще раз увижу твою косицу на «Мосфильме» — пеняй на себя!» В то время я красилась под обожаемую мной Тамару Федоровну. Ходили даже слухи, что мы родственницы. В какой-то степени так оно и было, ведь нас познакомила ее близкая подруга Ольга Николаевна Малоземова. После окончания школы я приехала в Ленинград в гости к своей сестре Миле. В то время она уже окончила актерский факультет ГИТИСа и работала вместе с Малоземовой в Театре миниатюр Аркадия Райкина. А я только собиралась поступать. Ольга Николаевна нас с сестрой любила и, узнав, что я в городе, пригласила в гости. Дверь мне открыла… Тамара Макарова. Увидев ее, я остолбенела: они с Герасимовым казались мне небожителями. Она провела меня в комнату и предложила что-нибудь почитать. От Ольги Николаевны Макарова узнала, что я хочу стать актрисой. Справившись с волнением, прочла ей стихотворение и басню, и вдруг дверь распахивается и влетает Герасимов: «Хочешь у меня учиться?» Так я стала студенткой знаменитых педагогов.
— Говорят, что после выхода на экран «Большой перемены» женщины всей страны делали прическу «под Полину», вашу героиню.
— Да, люди до сих пор любят эту картину. Но когда мы в ней снимались, не предполагали, насколько долгой будет ее жизнь. Я, на тот момент вчерашняя выпускница ВГИКа, очутилась на одной площадке с Михаилом Яншиным, Валентиной Сперантовой, Анастасией Георгиевской, Роланом Быковым, Львом Дуровым! Конечно, я понимала, что это счастье нечеловеческое — оказаться среди такого звездного состава. Перед Яншиным просто трепетала! Помню, как десятки раз смотрела во МХАТе «Нахлебника», где он играл, и всегда рыдала.
Михаил Михайлович, несмотря на возраст, был таким озорным! Нередко в компании актеров постарше говорил мне: «Заткни уши, ты еще маленькая». Я делала вид, что зажимаю уши ладонями, а сама подслушивала — он был мастером баек и знал их превеликое множество. Смеяться я всегда начинала первой, чем и выдавала себя.
— Фильм получился легким, веселым, его и сегодня интересно пересматривать. Легко было работать?
— Очень! Снимали летом в Яро-славле. В перерывах бежали на Волгу купаться, загорать. На пляже в карты играли, болтали, а если к нам присоединялся Ролан Быков, смеялись не переставая — он был великим рассказчиком. Труднее всего приходилось Мише Кононову. Его герой, Нестор Петрович, не вылезающий из библиотеки и школы, должен быть белокожим. Вот Миша и сидел в стороне, под грибком: в руках — книга, на башке — шляпа, в которой вьетнамцы рис собирают. Где он ее только нашел! Мы над ним подтрунивали, а он в ответ: «Искусство требует жертв».
Ходит легенда, что у Миши был сложный характер. Ерунда. Вот мой кот действительно с характером! Миша вообще ни с кем не конфликтовал. Слухи быстро рождаются. Как-то написали, что Савелий Крамаров был в меня влюблен и делал предложение, затем этот «факт» его и моей биографии растиражировали. Глупости! Не было такого. Несколько раз он подвозил меня с «Мосфильма» домой, да и только. Меня поражало, как Савелий водил машину. Рулит, а сам в окошко смотрит. Пока я сообразила, что это от сильного косоглазия, ездить с ним боялась — все ждала, что врежемся. (С улыбкой.)
О «Большой перемене» меня расспрашивают всегда. Удивляюсь: снялась в трех десятках фильмов, а всех интересует именно этот. Один раз девушка в зале робко поинтересовалась: «Какой у вас был райдер?» Я расхохоталась. Какой там райдер? Два туалета на всю гостиницу и четыре душевые кабинки, кто первый займет — тому повезло. Но отношения с коллегами были и остаются прекрасные. Мы редко встречаемся, но знаем, что есть друг у друга. Это важно. Не так давно с Витей Проскуриным летели из Геленджика, так весь полет протарахтели. Вспоминали съемки, никак не могли наговориться.
— Правда, что с режиссером картины Алексеем Кореневым у вас были напряженные отношения из-за вашей неуступчивости? Вы ему нравились?
— Правда, но я не люблю про это вспоминать. Не суди, да не судим будешь. Незадолго до своей смерти Юра Кузьменков, который играл старосту 9 «А», сказал мне: «Гвоздикова, ты знаешь, что в фильме должна была петь. Но мы тебя наказали. За то, что больше общалась со Збруевым и Крамаровым, чем с нами». Кто уж конкретно к этому руку приложил, не знаю и знать не хочу. Ну не спела, зато на своих концертах пою с удовольствием.
— Совсем юной вы снялись в двух фильмах Шукшина. Как в то время восприняли этот подарок судьбы?
— Тогда, наверное, не понимала, какое это счастье — роли же были небольшие. Молодые меня спрашивают: «А кого вы играли в «Калине красной»? Я отвечаю, что девушку на телеграфе. И все сразу вспоминают. Шукшину было интересно со мной общаться. Перед съемками попросил пораньше приехать в Белозерск, чтобы показать, где происходит действие. Мы с ним много гуляли, ходили в кино на «Овода», на танцплощадку.
— Может, он был в вас влюблен?
— Глупости! Василий Макарович часто приходил к нам на курс, потому что у них были хорошие отношения с Герасимовым. Видно, я ему приглянулась, так же как и Вадик Спиридонов и Надя Репина — они тоже у него снимались.
— Профессия подарила вам не только народную любовь, но и мужа — Евгения Жарикова. Правда, что сначала он вам не понравился? А ведь после выхода на экраны «Три плюс два» по нему сохли женщины всей страны!
— Женя окончил курс Герасимова и Макаровой на четыре года раньше. Как актера я его прекрасно знала, но долгое время мы нигде не пересекались. Когда он приходил в институт, меня почему-то там не было.
И вот в 1973 году нас с ним познакомили и выдали сценарий фильма «Возле этих окон», а я на встречу опоздала! Женя тогда cтрашно разозлился. Это уже потом всю нашу с ним сов-местную жизнь мне приходилось его ждать. А мое раздражение вызвал его безупречный внешний вид. Он много снимался, часто — за границей и одет был с иголочки. Стрижка хорошая, руки аккуратные — придраться не к чему.
Одним словом, мы оба оказались не в восторге друг от друга. Хотя я пробовалась с несколькими актерами, но утвердили нас с Женей. Только я это узнала, иду на примерку костюма и встречаю Жарикова. Говорю: «Евгений, поздравляю. Вас утвердили». — «А вас?» — «А меня нет». И пошла себе.
Снимали картину почти год, так что было время присмотреться к партнеру — мы практически сутками не расставались. Вскоре я поняла, что Женя совсем не такой, каким показался вначале. Не так уж самоуверен и безупречен. Темы для разговоров у нас не иссякали. Любили вспоминать ВГИК и… спорить. Он говорит: «Эту песню надо петь так». А я: «Нет, у нас пели вот так!»
Но о романе и речи не было! Он начался на съемках фильма «Рожденная революцией» в Ленинграде, в январе 1974 года. А уже в ноябре мы расписались. Нас для этого отпустили на три дня в Москву. Ни о каком платье невесты даже не думала — мы просто зарегистрировались и вернулись на съемки.
Через два года родился Федор — за 12 дней до того, как я снялась в заключительной сцене. Параллельно с «Рожденной революцией» я снималась в Ивано-Франковске в ленте «Дума о Ковпаке», летала туда-обратно на девятом месяце — и ничего! Сейчас думаю: Боже мой, какая дура была! В аэропорту меня встречал газик и вез по ухабам еще километров 60, а потом на телеге по лесу километров 10. Чтобы беременную не растрясло, мужчины переплетали руки «стульчиком» и усаживали меня. Режиссер картины Тимофей Васильевич Ревчук очень нежно ко мне относился, звал Манюней и, когда пора было на площадку, кричал: «Где це срана московская интеллигенция?» (Смеется.)
— В общем, Федор родился вовремя, позволив маме досняться во всех проектах. Как молодые востребованные артисты Гвоздикова и Жариков справлялись с малышом?
— У нас сразу появилась няня. Женин отец был писателем и через своих знаменитых коллег нашел домработницу Полю, женщину добрую, но простую. Пока Федя спал на балконе, она стирала пеленки. Большего от нее и не требовалось. Когда я слышала, как она сыну говорит: «Хведя, Хведенька», чуть в обморок не падала, но терпела. Потом вторая няня пришла, помогали моя мама и крестная. Няни нянями, но я всегда держала руку на пульсе и успевала все: и книжки ребенку читать, и по музеям водить. Первый раз мы с Федей оказались в Эрмитаже, когда ему было четыре года.
Клара Румянова и Олег Анофриев свои пластинки со сказками и песенками подписывали и дарили Федору, он и сейчас их бережно хранит. У нас был проигрыватель «Аккорд», с которым он быстро научился управляться. Поставит «Снежную королеву», уляжется на ковер, и его не видно, не слышно. Бог миловал, мы с Женей не знали, что такое пищащий, кричащий, топающий ногами ребенок. Федя рос абсолютно спокойным. Он и сейчас такой. Конечно, бывает, вспылит, вот два дня назад мы с ним поругались. Вопили друг на друга — оба темпераментные, пар-то выходить должен. Сегодня звонит мне с работы и обращается: «Наталья Федоровна…» Я понимаю: ага, напряжение не ушло, еще обижается. (Смеется.) Но мы не бываем долго в ссоре — для нашей семьи это невозможно. Как можно не разговаривать с любимыми людьми?! Я и с Женей всегда первой шла на примирение. Темпераментом Федор, мне кажется, в нашу породу пошел, не в жариковскую. И внешне на меня больше похож — глаза зеленые. От папы он унаследовал золотые руки — Женя рукастый был. Если что-то ломалось, мужчины мои сразу говорили: «Не волнуйся, попробуем починить».
— Как вам удалось не избаловать единственного сына?
— Ничего специального не делали — просто не сюсюкали с ним. Я была к нему более требовательной, чем Женя. Но часто давала слабину, стоило услышать его смех. Если мы с Женей ссорились, сын мог разрядить обстановку шуткой и так заразительно смеялся, что мы тоже начинали хохотать.
— А папа все больше попустительствовал?
— Бывало. И мне приходилось ими руководить. К примеру, когда мальчик подрос и я поняла, что ему пора садиться за руль, сказала мужу: «Евгений Ильич, поднимайтесь и вперед с песнями, идите с сыном кататься». В любую погоду их выгоняла. В итоге Федя великолепно водит машину, как и его папа. Только тот совсем не следил за автомобилем, в сервис ехал, когда уже запчасти по дороге терял. (Смеется.) И ведь не сказать, что неаккуратный был, просто такое наплевательское отношение.
— Кто у вас занимался бытом?
— Тоже я. Нас с сестрой мама с самого детства к этому приучила. Лет с одиннадцати мы с Милой по очереди готовили обеды, ужины, убирались. Но когда я приезжала со съемок, меня чаще всего ждала чистая квартира. Федька в основном пылесосил, а Женя оттирал раковины — я органически не выношу, когда они грязные.
— Так вы идеальная мать и жена?
— Какая идеальная, Господь с вами! Но что делать-то? У меня же семья. У мужа и сына всегда должен был быть обед и ужин и компот. (Смеется.)
— При жизни Евгения Ильича вас с ним иногда называли «жареные гвоздики», откуда это пошло?
— «Рожденную революцией» снимали на Киностудии имени Довженко, и там была кассир, женщина немолодая, сухощавая, строгая такая, с папиросой. Если в кассу за зарплатой стояла очередь, она кричала из окошка: «Жареные гвоздики, подходите! Ребята, уступите место, им на съемки надо».
Так и прижились «жареные гвоздики», хоть мне это не нравилось. К моей фамилии всегда какие-то забавные клички прилипали. Как только не звали! И Винтиковой, и Шпунтиковой, и Гаечкиной.
— Вы с Евгением Ильичом разными были? Или похожи?
— Абсолютно разные. Он был открытым, а я трудно схожусь с незнакомыми людьми. Про меня всю жизнь, с самого детства, говорят, что я высокомерная, на рогатой козе не подъедешь, а на самом деле это просто защитная реакция. Вот для Жени любое общение было в радость. В советское время, когда без блата ничего нельзя было купить, я довольствовалась тем, что есть. По мне лучше грызть сухари, чем кого-то просить помочь с продуктами. Не потому, что я такая гордая, просто неудобно.
А Женя заходил в магазин: «Здорово, девочки. Значит так, вот Наташа составила список, дайте нам, что тут у вас есть». Продавщицам это нравилось. Усадят его, он с ними разговаривает, байки какие-то травит, советы дает.
— Но муж-добытчик — это же прекрасно!
— Это хорошо. Но бывали случаи, когда я испытывала чувство неловкости. Предположим, Женя развернулся через две сплошные, милиционер нас останавливает и слышит от Жарикова: «Какие сложности?» Я обалдевала.
— Артист!
— Конечно, он был прекрасным артистом. Но в жизни не было никакого артистизма, чванства и прочего. Была лишь невероятная коммуникабельность. По-разному мы с ним относились и к вранью. Если есть возможность сказать правду, я скажу — я же правдолюб. Поэтому, вероятно, иногда говорят, что у меня тяжелый характер. А Жариков был сочинителем, Мюнхаузеном.
— В семейных парах часто один любит больше, а другой позволяет себя любить. А у вас?
— Женя любил меня больше, чем я его. Об этом мне всегда моя сестра говорила. Ей, наверное, со стороны виднее было. Но и я его очень любила.
— Если жизнь прожить заново, вышли бы замуж за Жарикова, стали бы актрисой?
— Думаю, жила бы по-другому. Ошибки другие наделала бы, за Женю, возможно, не вышла. (С улыбкой.) Ведь до него у меня был муж, которого я тоже любила, — с ним мы прожили четыре года. Многие пытаются выяснить, кто он, как зовут, но это совсем неважно. Моя мама повторяла: «Только не рожай от него детей». Видела, что не судьба нам быть вместе. И Жариков до меня 12 лет прожил в первом браке, но тоже не сложилось, а со мной — 37 лет…
Моя мама его обожала, и он платил ей взаимностью. Просто идеальные отношения. Он ее называл Нина, она его — Женюрка.
— Уход Евгения Ильича был неожиданным? Писали, что у него открылась старая рана — более 40 лет назад на съемках он упал с лошади и сильно повредил ногу.
— Мне не хотелось бы эту тему обсуждать. Женя был тяжело болен. Недаром еще в 1997 году ему дали инвалидность 1-й группы. Не скажу, что он сражался с болезнью до последнего. Он устал от той ситуации, в которую сам себя загнал. Устал от болезней, которые стали его преследовать. Ему приходилось нелегко, ведь он всю жизнь занимался спортом — фехтование, плавание, конный спорт. И когда чередой пошли неприятности, он пытался преодолеть их в меру своих сил, но не справился. Жизнь ему немного продлила операция, на которой настояли мы с Федором. Сам Женя ее страшился. Но иначе его ждала бы инвалидная коляска. Мы с сыном делали все, что могли: уколы, компрессы, массажи. «Женя, пора в бассейн. Собирайся». — «Мне там скучно». А я ему в ответ безапелляционно: «В бассейн!» Он бы не смог жить беспомощным, поэтому и ушел.
— Как вы пережили горе?
— Очень тяжело. Не хочу об этом говорить: не нравится видеть себя рассусоленной. И сыну я слово дала не обсуждать трудности в нашей семье.
— То, что вы живете с Федором вместе, это ваш совместный выбор или вы не хотите отпускать сына от себя?
— У него есть возможность жить отдельно, но он не хочет. Ему это совсем невыгодно — мама приготовит, погладит. (С улыбкой.) Федор ни разу не был женат. Собрался было перед Новым годом и тут звонит ночью: «Мам, я сейчас приеду. С вещами». Я не стала задавать вопросов и вникать в суть. Не хочу оказаться виноватой. Решит жениться, ради Бога, — ему с этой женщиной жить, не мне. Но вот не случилось. Вообще, сын не любит, когда я о нем рассказываю. Видимо, наша с Женей профессия наложила отпечаток. Свою личную жизнь Федор оберегает.
— Чем Федор занимается?
— Он переводчик с английского и французского языков, его работа связана как с журналистикой, так и с юрис-пруденцией.
— Какой совет вы бы дали Федору, основываясь на своем опыте семейной жизни?
— Даже когда он был маленьким, я повторяла: «Никогда не теряй чувст-ва собственного достоинства. И если тебе нужен совет, обратись к матери». Я многое пережила: у меня были подруги, которые предавали, случались расставания, я испытала боль, но рядом всегда находились мама и старшая сестра, которым я абсолютно доверяла.
Роднее сына у меня никого нет и не будет. У нас с ним сложились искренние отношения. Надеюсь, что и я стану для него опорой в трудные минуты.
— А на кого вы в жизни опираетесь?
— Все самые сложные жизненные проблемы я решала сама. Не люблю, когда меня жалеют. Хотя я жутко сентиментальна: плачу, когда смотрю военные фильмы или вижу в магазине бедствующих стариков, но от своих невзгод не зареву, нет. Скорее возьму дневник — веду его уже долгие годы — и выплесну туда все переживания. Знаете, помогает! Есть проблемы, с которыми мы должны справляться сами — чужие советы в таких случаях бесполезны.
— Чем вы сейчас заняты?
— Недавно поехала на кинопробу, и тут звонит Саша Панкратов-Черный — мы с ним давно дружим. Я говорю: «У меня такой трудный текст…» Он изумился: «Гвоздикова, тебя еще пробуют?!» У меня прекрасный директор, которая знает, какой сценарий выбрать, а от какого лучше отказаться. Поэтому за все мои роли мне не стыдно. Иногда молодежь спрашивает, трудно ли было подстроиться под новое кино. Трудно, а что делать? На нашу пенсию прожить невозможно — значит, нужно положиться на себя, а Господь поможет. Если раньше я переживала, плакала, когда что-то не складывалось с работой, то с возрастом стала спокойнее: не случилось одно — значит, будет что-то другое. И жизнь это правило подтверждает. Работать, конечно, хочется — это отличный стимул.
Редко езжу в метро, а на Пасху спус-тилась в подземку. Подходили люди, говорили хорошие слова. И тут вижу двух женщин моих лет, одна толкает другую под локоть и громко шепчет: «Смотри, смотри, Гвоздикова! Ой, какая она стала…»
Да, я изменилась. Хотелось подойти к ним и сказать: «Слушайте, подружки, посмотрите на себя в зеркало». Наверное, они думают, что актеры вылеплены из другого теста. Мы так же, как и все, болеем, взрослеем — не хочется употреблять другое слово. Понятно, что меняемся внешне. Кто-то прибегает к помощи пластической хирургии, а мне не нужно. Молодых я играть уже не буду. И вообще, своей жизнью я довольна, грех жаловаться. Начинаю в эти дни сниматься в новом, очень интересном проекте — жизнь продолжается-.
Алла ЗАНИМОНЕЦ, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Наталии ЛОГИНОВОЙ, Russian Look
Семья: сын — Федор (36 лет)
Образование: окончила ВГИК (мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой)
Карьера: снялась более чем в 30 фильмах, среди которых: «Ох уж эта Настя!», «Большая перемена», «Рожденная революцией», «Барышня-крестьянка», «Однажды будет любовь». Народная артистка России
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Пять лет назад Нине Т. пришлось перейти из общеобразовательной школы в школу для слабовидящих и слепых детей. Сейчас, получив аттестат зрелости, девушка штурмует один из столичных вузов. То, что пришлось пережить этой юной москвичке за свои неполные восемнадцать лет, известно лишь ей самой и близким людям, родителям, бабушке и дедушке, не позволяющим отчаяться и потерять веру в будущее.
Когда ничего не в силах изменить
Нина начала терять зрение в двенадцать лет. Причем точную причину ее болезни врачи затрудняются назвать до сих пор. Наиболее вероятная версия - осложнение после тяжело перенесенного гриппа. Как ни пытались офтальмологи помочь девчушке, зрение продолжало стремительно ухудшаться.
Это были очень тяжелые годы, - вспоминает Нина. - Самое страшное для меня, еще совсем ребенка, было осознавать, что с каждым днем ты видишь все хуже и хуже, но не в силах ничего изменить. Помню, как горько плакала, когда однажды утром не увидела маму, вошедшую в мою комнату. Только смутный силуэт на фоне окна...
Нине повезло с родными: ее не стали любить меньше, как это, увы, нередко бывает, старались поддерживать девочку, хотя и самим пришлось нелегко. Все бытовые заботы в дружной семье взяли на себя вышедшие на пенсию бабушка и дедушка. Родители работали в нескольких местах, чтобы иметь возможность лечить дочь у самых лучших специалистов. Как ни странно это прозвучит, но в этом смысле Нине действительно по сравнению со многими ее сверстниками, имеющими аналогичные проблемы, повезло.
А вот старые друзья из обычной школы, по мнению девочки, ее предали.
Жалостливые разговоры о том, что я теперь инвалид и со мной неинтересно играть, я слышала постоянно, - вспоминает она. - Сейчас, став старше, понимаю, что проблема была не в том, что вокруг меня оказались злые и жестокие дети, хотя были и те, кто находил удовольствие в том, чтобы стащить с меня на перемене очки или обозвать «слепой курицей». Я думаю, дело в том, что в детстве большинству детей никто и никогда не объясняет, кто такие люди с ограниченными возможностями. Признаюсь, пока беда не случилась со мной, мои представления и отношения к чужой боли тоже были весьма поверхностны. Смогла бы я в то время оказать моральную поддержку попавшему в такую же ситуацию однокласснику? Не знаю... Вряд ли. Конечно, это плохо, ведь сейчас я понимаю, что именно жалость окружающих выбивала из колеи, заставляла опускать руки.
У опасной черты
Нина вспоминает, как однажды, стоя на краю проезжей части, вдруг решила, что проще для всех будет, если она шагнет под колеса проезжающих машин. Остановил твердый, но при этом удивительно ровный голос стоящего рядом отца: «Не смей!»
Как он почувствовал мое настроение, до сих пор понять не могу, - признается девушка. - Но мне хватило одного раза, чтобы понять: это не путь. Ни для меня, ни для моих близких.
По оценкам психологов, склонность к суициду весьма распространена среди людей, вдруг по той или иной причине потерявших здоровье, возможность ощущать себя полноценно. Особенно трудно приходится подросткам, так мало еще познавшим жизнь, но хорошо помнящим себя здоровыми, полными сил, подвижными, зрячими... Поэтому-то в это время требуется особое внимание, забота и, конечно, поддержка всех, кто окружает попавшего в плен тяжелой болезни ребенка. Слезам, жалким причитаниям у изголовья в такой ситуации места нет. Когда учиться в массовой школе стало совсем сложно, Нину перевели в специальное учреждение для детей, страдающих таким же недугом. Друзей нашла быстро и легко: доброжелательную девочку приняли в коллектив охотно. В конце девятого класса Нина поняла, что уже не может читать и писать. Пришлось срочно с помощью опытных педагогов осваивать метод Брайля для слепых.
Сейчас я вижу только очень яркий свет, - рассказывает Нина. - Но я прекрасно помню мир, все цвета и оттенки. Особенно часто мне снится, что я читаю.
В этом году после окончания школы Нине и ее родителям пришлось очень долго убеждать руководство вуза, что она сможет учиться наравне с остальными студентами. Сначала у незрячей девушки, мечтающей стать психологом, даже не хотели брать документы. Правда, настойчивость и опыт родителей в общении с чиновниками различных инстанций все-таки победили сомнения приемной комиссии. «Так что вуз этот называть не буду, - улыбается Нина. - Уверена, что поступлю, поэтому не хочу портить отношения с будущими преподавателями».
На самом деле совершенно не важно, в какое высшее учебное заведение поступает сегодня героиня этой истории. Обзвонив около десятка столичных вузов, убедилась: ни в одном из них не очень-то ждут даже слабовидящего абитуриента. Мотивы, по которым мне вежливо отказывали, везде, в общем-то, одинаковы: «Такому студенту будет очень трудно учиться, нам придется составлять для него специальный учебный план, а как и где он будет искать специальную литературу, если простые учебники читать не может?» Но даже если на минуточку забыть, что в принципе организация учебного процесса для всех поступивших в тот или иной вуз - святая обязанность его администрации, совершенно непонятно, как можно отказывать в приеме документов гражданину страны, признанному дееспособным, а, значит, не ограниченному в правах, в том числе и на образование.
Я, кстати, не особенно-то и рассчитываю на помощь каких-либо официальных лиц, - говорит Нина. - Слава богу, у меня есть родители, готовые мне помогать, память у меня хорошая, лекции я могу записывать на диктофон и специальную литературу освоить, думаю, буду в состоянии. В крайнем случае, что-то особо сложное мне сможет подчитать мама. Да, я не все пока могу делать без посторонней помощи. Да, мне повезло, что рядом есть люди, готовые мне помочь. Но, поймите, они не помогают мне одеваться, готовить еду: они научили меня делать это самостоятельно. И единственное, в чем я сейчас нуждаюсь, так это в том, чтобы мне помогли стать самодостаточной в выбранной профессии. Я не хочу от когото зависеть. Я мечтаю о том, чтобы люди относились ко мне как полноценному человеку. Не люблю, когда меня жалеют.
Знаю сама, научу других
Эта девушка - одна из тех, кто готов добиваться своей цели во что бы то ни стало. И доказать многим попавшим в такую же ситуацию детям, подросткам, взрослым, что в жизни все возможно. Главное - захотеть победить трудности. Признаюсь, даже среди абсолютно здоровых людей не часто встречала я столь же доброжелательного, светлого и жизнерадостного человека, как Нина. В свободное от учебы время она планирует приходить в свою школу, чтобы общаться с... родителями обучающихся там слабовидящих и слепых ребят.
Я очень хочу постараться убедить именно взрослых, - говорит Нина, - что каким бы страшным ни был диагноз ребенка, ни в коем случае нельзя опускать руки. Вера и поддержка близких людей способны творить чудеса. Очень обидно, когда сами родители не дают возможности своему малышу учиться, развиваться как личность, считая, что ему это не по плечу. Все по плечу! Просто будьте с ним рядом и помогайте научиться жить полноценно! Спасибо моим родным: слово «инвалид» они за все эти годы по отношению ко мне не произнесли ни разу.