Первоначально был олицетворением роскошного изобилия растительной силы, проявляющегося сочностью трав и плодов, производящего гроздья на виноградной лозе, дающего прекрасный вкус сочным плодам фруктовых деревьев, а соку виноградных гроздь способность веселить человека. Виноградная лоза и гроздья её были для древнего грека самым полным проявлением этого изобилия растительной силы; потому были символом Диониса, древнегреческого бога виноделия. «В этом растении яснее всего проявляется сущность Диониса, – говорит Преллер. – Сок винограда – соединение влаги с огнем, результат сочетания земной сырости с солнечною теплотою, и в аллегорическом значении, соединение нежности и мужества, наслаждения и энергии; это существеннейшие черты представления о Дионисе». Основатель виноделия и садоводства, Дионис, был в Древней Греции, подобно Деметре , богом, научившим людей вести оседлую благоустроенную жизнь, которой дает он веселье соком винограда. В мифах Древней Греции он – бог не только виноделия, но и радости, братского сближения людей. Дионис могущественный бог, преодолевающий все враждебное ему. В мифах он запрягает львов и пантер в свою колесницу, усмиряет диких духов леса, смягчает и исцеляет страдания людей.
Дионис с кубком для питья. Изображение на аттической амфоре, ок. 490-480 до Р. Х.
Подобно Аполлону , Дионис дает вдохновение, возбуждает человека петь, создает поэзию; но поэзия, исходящая от него, имеет характер более страстный, чем поэзия Аполлона, его музыка шумнее аполлоновой. Дионис дает мыслям восторженность, возвышающуюся до дифирамба, дает им живость, силою которой создается драматическая поэзия и сценическое искусство. Но вызываемая богом виноделия экзальтация доводит и до затемнения рассудка, до оргиастического безумия. В древнегреческом культе Диониса, в мифах о нём и особенно в праздниках Дионисий находили выражение разнообразные чувства, возбуждаемые в человеке ходом изменений растительной жизни: веселье, даваемое человеку той порой года, когда все зеленеет, цветет, благоухает, радость поры созревания плодов, печаль при увядании, при погибели растительности. Сочетание радостных и печальных волнений души под влиянием мистических обрядов восточного служения силам природы порождало среди древних греков экзальтацию, проявлявшуюся праздниками менад. В мифах Древней Греции принадлежностью культа Диониса был символ порождающей силы природы, фаллос.
Мифы древней Греции. Дионис (Вакх). Чужой в родном городе
Первоначально Дионис был богом поселян, подателем вина и фруктов, и они славили его на сельских пирушках веселыми песнями, шутили, плясали на местах наполненных вином. Но мало-помалу значение Диониса росло. Периандр , Клис фен Сикионский , другие тираны перенесли на служение его тот блеск, с каким совершалось служение военным богам аристократов. Песни и процессии праздников в честь Диониса постепенно приняли, под влиянием восточных религий, экзальтированный характер.
Дионис. Рождение театра. Видеофильм
Праздники Диониса
Повсюду в Древней Греции, где росли виноград и фруктовые деревья, было служение Дионису, совершались праздники ему, имевшие большое влияние на развитие древнегреческой цивилизации. В особенности важное значение для культурной жизни приобрели праздники Диониса, совершавшиеся в Аттике , Беотии и на острове Наксосе, бывших главными центрами этого культа. Древнейший храм Диониса в Афинах был Ленейский (Lenaion), стоявший у подошвы Акрополя в сырой низменности, которая звалась Лимне (Болото). Вскоре по окончании сбора винограда, совершался в древних Афинах праздник «Малых» или «сельских» Дионисий. Это был веселый праздник поселян, забавлявшихся шутками, переодеваниями, разными деревенскими потехами в простонародном, грубом вкусе. Около времени зимнего солнцестояния был праздник «Леней», «выжимания» сока из винограда, – праздник окончания этого дела. Совершая это торжество, украшали храм Диониса плющом, надевали на себя венки из плюща, приносили жертву, пировали, на пире пили сок винограда, ходили процессиями, забавлялись шутками.
Когда показывалась первая зелень возвращающейся весны, в Аттике, на греческих островах, в греческих колониях праздновались в честь Диониса Анфестерии; они длились три дня; в день «откупорки бочек» господа и рабы пили вместе новое вино, вместе веселились; в день «разливки» нового вина надевали венки, пировали с пением, с музыкою, с символическими обрядами, торжествуя возвращение богов земли из глубины её к жизни под светом дня; шутили, устраивали состязания в питье вина. Женщины знатнейших афинских семейств шли процессией в Ленейский храм и совершали мистический обряд бракосочетания жены архонта-царя с Дионисом; этим обрядом приобреталось покровительство Диониса оливковым деревья» и виноградникам Аттики. На третий день приносились жертвы в память усопших. Через месяц, в марте, совершался в Афинах праздник Великих, или городских» Дионисий это был блестящий праздник весны, во славу Диониса, освободителя от зимней скудости. К числу обрядов этого древнегреческого праздника принадлежала великолепная процессия в честь Диониса, шествие которой сопровождалось пением шумных дифирамбов; певцы шли с плющевыми венками на головах; девушки несли корзины с цветами и с новыми плодами, граждане и метеки несли меха с вином; их сопровождали замаскированные; гремели оркестры, впереди процессии несли деревянное изображение Диониса и прикрепленный к шесту фаллос, символ плодородия Великолепие великих Дионисий привлекало на этот праздник вАфины поселян Аттики и множество иноземцев. С развитием древнегреческой культуры, торжество становилось все роскошнее и изящнее. Вся драматическая поэзия греков – и трагедия, и комедия, и сатирическая драма развились из обрядов и веселостей афинского праздника Великих Дионисий.
Дионис и сатиры. Живописец Бригос, Аттика. Ок. 480 до Р. Х.
Совершались праздники в честь Диониса и на древнегреческих островах, богатых виноградниками: на Крите, Хиосе, Лемносе; но в особенности великолепен был праздник его на острове Наксосе, где сочетался Дионис браком с покинутою там Тесеем Ариадною (Ариагною, «Пресвятою»), прекраснокудрой богиней, которая была олицетворением земли, пробуждающейся от зимнего сна. Дионис был главным богом народной религии на этом острове. Праздник его начинался обрядами, выражавшими печаль о покинутой Ариадне, кончался радостными песнями её бракосочетания с Дионисом. Дионис – не всегда бог роскошного развития растительности: природа на время погружается в сон смерти; в эту пору он – страждущий, убиваемый бог, бог подземного царства. В этом своем качестве он носит мистическое имя Загрей. Дионису Загрею приносили в Древней Греции жертвы с совершением символических обрядов, выражавших скорбь о гибели бога порождающей силы природы; эти мистические праздники имели экзальтированный характер. В зимний холод, женщины и девушки из Дельф, соседних мест и даже из Аттики сходились на высоты Парнаса, покрытые снегом, совершать праздник Менад, и кружились, бегали там в священном экстазе, как пьяные. Размахивая тирсами и факелами, со змеями в распущенных волосах и в руках, эти служительницы Диониса менады или фийяды (thyiades) или, как еще иначе называли их, вакханки, с битьем в бубны и под пронзительные звуки флейт, неистово рыскали по лесам и горам, плясали, прыгали, кривлялись. Древнегреческие мифы говорили, что Дионис поражает безумием всех сопротивляющихся ему, отказывающихся участвовать в его шумных процессиях. Праздники менад были подражанием процессиям, о которых рассказывали мифы.
Культ Диониса
Характер культа Диониса в разных областях Древней Греции был различен, сообразно разнице образованности их населения: в одних местах оно было грубое, в других изящное, благоприятное развитию искусства и поэзии. В Пелопоннесе, особенно в Аргосе Ахайе, Элиде и на Тайгете принадлежностями культа Диониса были ночные оргии обряды искупления, жертвоприношения в память умерших. На островах в древние времена даже приносили людей в жертву. Служившие Дионису менады рвали в куски козлов, молодых оленей, других животных; это были символические действия, означавшие, что природа умирает мучительною смертью от холода зимы. Дионис изображался иногда в виде быка или с бычачьими рогами. Женщины в Элиде на праздниках его восклицали: «Приди, о владыка, в твой храм, приди с Харитами в твой святой храм, стуча бычачьей ногою!» В Древней Греции Дионису был посвящен козел, представитель сладострастия.
В Малой Азии оргиастический культ Диониса был соединен с экзальтированными обрядами праздника «Великой Матери», Кибелы. Потому фантастические существа, составлявшие свиту этой богини: куреты, корибанты, кабиры, дактилы горы Иды – были перенесены и в мифы о Дионисе. До нас дошли превосходные произведения искусства, мотивы которых взяты из оргиастических праздников Диониса: художники любили изображать менад в экстазе страстного волнения. Оргиастический культ доставлял и древнегреческим поэтам материал для легенд, символически излагавших философские мысли. Праздники культа Диониса совершались не каждый год, а раз в два года; потому он назывался триэтерийским (двухгодичным). В основании всех его обрядов лежала идея, что бог роскошного развития растительности убит силою зимы и что он скоро воскреснет, пробудить умершую природу к новой жизни.
Когда древние греки ознакомились с другими странами, они сближали с культом Диониса все обряды, напоминавшие им о его праздниках. Они находили такие обряды в Македонии, Фракии, Лидии, Фригии. Процессии, бега с факелами, шумные песни, гром музыки, неистовые пляски, фантастические костюмы на праздниках Пессинунтской «Великой Матери», и сирийской богини рождения внушали им мысль, что это культ Диониса. Такое же впечатление производил на них в Египте праздник Осириса : толпы, ходившие по ночам с факелами искать тело убитого Осириса, другие фантастические обряды, фаллос, казались древним грекам принадлежностями служения Дионису. Когда греки, бывшие в войске Александра , увидели в Индии бесконечные пышные процессии людей в пестрых одеждах, увидели в этих праздничных процессиях разукрашенных животных, увидели колесницы, везомые пантерами и львами, когда они нашли плющ и дикий виноград на горе, название которой показалось им похожим на имя Нисы, – все это перенесено было на мифы о Дионисе и на его культ. Таким образом, в Древней Греции постепенно сформировалось сказание о победоносном походе Диониса по всем землям от Греции до Инда и до Арабской пустыни; оно представляло материал для прославления Александра и его преемников, ходивших в Индию : их уподобляли Дионису. Потому в македонское время стал, как доказывает множество барельефов той эпохи, одним из любимых предметов искусства миф о походе Диониса с его свитою (thiasos) сатиров , силенов , кентавров и других фантастических существ, олицетворявших порождающие силы природы и разгул пирушек поселян при собирании винограда. Через присоединение иноземных легенд к прежним греческим миф о Дионисе получил громадные размеры. Фантазия древнегреческих художников и поэтов расширяла культ Диониса новыми эпизодами; вместе с легендами росло количество мистических и оргиастических обрядов. Но в учениях таинств греки сберегали за мифом о Дионисе основной его смысл, идею о вечном круговороте возникновения, гибели и возрождения растительной жизни.
Культ Диониса
Дионис - в древнегреческой мифологии младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза.
Культ вина в ходе европейской истории претерпевал самые фантастические трансформации. И одной из самых ярких его вариаций был культ Диониса в Древней Греции, а его кульминацией – менадизм, движение менад, самых верных и неистовых фанаток Диониса. Кроме того, что это было связано с вином, тут интересен тот факт, что это было проявление именно женской активности.
Менады («безумствующие»), они же фиады («неистовые»), они жевакханки (от римского имени Диониса - Вакх, или Бахус) – это главная армия Диониса, его самые верные, самые фанатичные последовательницы.
Почти всё последнее тысячелетие до нашей эры культ Диониса был неимоверно распространен по всему греческому миру. И особым энтузиазмом в служении ему отличались именно женщины. Мужчины присоединились к нему лишь в конце, когда дионисии стали официальными государственными праздниками. В VI в. до н.э. они были узаконены властями, чтобы хоть как-то обуздать эту женскую стихию. Собственно, менадами были обычные женщины - матери, жены, дочери, уходившие время от времени в отрыв, и повальный женский эскейп очень волновал всё мужское население Древней Греции.
Несколько раз в год греческие женщины собирались в толпы и бежали в леса и горы. Главное своё паломничество, раз в два года, зимой, менады совершали на гору Парнас.
Неистовое веселье, пляски, оргии
Чем они там занимались, в своих походах? Главная цель вакханалий, конечно, не разгул как таковой, это всё же религиозное движение, и менады в лесах совершали служения своему богу, молились, пели и плясали в его честь. Но на посторонний взгляд выглядело это довольно устрашающе.
В полуобнаженном виде, в шкурах животных и венках из виноградных листьев, с тирсами наперевес (тирс - длинный жезл, атрибут Диониса, обвитый лозой или плющом, с шишкой пинии сверху) – они носились по окрестностям, пугая стада и местное население. Опьяненные вином и безумными плясками, в полубессознательном состоянии они выхватывали голыми руками угли из костра, играли с живыми змеями, совершали ритуалы жертвоприношения животных, а также устраивали сексуальные оргии. Иногда с захваченными, а иногда и с добровольно присоединившимися к вакханалиям представителями противоположного пола. Хотя греки были уверены, что – с сатирами.
Жестокие и кровавые ритуалы
Танцы, пляски, скитания по горам и сексуальные игрища – этим, однако не исчерпывалась активность менад. Культ требовал отказа от всех и всяческих запретов, пробуждения в себе природных, животных начал. Все они были опьянены вином, но помимо этого, как считают историки, они находились под влиянием и более сильных наркотиков, подмешиваемых в вино. И плюс эффект толпы. В припадке массовой истерии они могли разорвать голыми руками быка и съесть сырым.
Кровожадность обезумевших вакханок, однако - это не какое-то природное качество греческой женщины, крови требовал сам культ Диониса, который руками своих последовательниц расправлялся со своими врагами. Греки верили, что боги активно вмешиваются в дела смертных, и жестоко мстят за свое непризнание. И Диониса, в общем-то, боялись, может быть даже больше, чем многих других богов. Это был не только бог вина и веселья, но и – бог, насылающий одержимость и безумие. Все, кто был вне культа, кто не поддерживал его, подвергались опасности, в том числе и со стороны его неистовых поклонниц, менад. Их ярость к врагам Диониса отражена во многих мифах. Вот, например, миф о гибели Орфея - они убивали не только быков.
По одной из версий, он воспевал богов, но пропустил Диониса, и мстительный бог наслал на него своих менад. По другой версии, Орфей стал свидетелем тайных мистерий менад. Но в любом варианте – они его растерзали на части. Как и царя Пенфея, который преследовал менад в лесах, чтобы вернуть свою одурманенную Дионисом мать. Знаменитая древнегреческая трагедия Еврипида «Вакханки» – об этой чудовищной истории – как менады растерзали Пенфея.
Причины менадизма
Почему они предавались культу Диониса так страстно? Существует несколько версий.
Психиатрическая версия Историки объясняют менадизм, во-первых, по аналогии с женским алкоголизмом – женская психика и физиология более уязвимы для наркотического и психогенного влияния, они легче попадают в зависимость. Менадизм иногда даже истолковывают как тип истерии. На сотнях найденных древних изображений - на красно-фигурной керамике и в скульптуре – танцующая менада напоминает человека в истерическом припадке. Тело и шея конвульсивно изогуты назад, голова сильно запрокинута.
Версия социо-психологическая А второе объяснение менадизма ещё проще. Вакхический культ освобождал женщин от повседневных забот, снимал с них путы размеренного быта, рвал оковы, связывающие их с обыденностью и скукой. Именно женщины, всё остальное время в году будучи достаточно законопослушными, в дни вакханалий бросали свои домашние обязанности, оставляли дом, мужа, детей, чтобы плясать до изнеможения и славить своего бога.
Этих версий недостаточно Эти версии причин менадизма не объясняют, однако, мистических, религиозных основ дионисийского культа. Видеть в вакханалиях только безумие или только эскейп – это видеть только внешнюю сторону дела. Менадизм вовсе не был случайным, эпизодическим явлением эдакого отпадения от цивилизованности отдельных «бесноватых» представителей греческого общества, склонных, например, к разврату и оргиям. И довольно поверхностным было бы истолковывать эти побеги женщин в леса исключительно как желание противостоять запретам и установленному порядку. Что-то от протеста тут было, но не это главное.
Должна быть ещё религиозно-мистическая версия менадизма Вакханалии были именно религиозным ритуалом, имели под собой очень мощную мистическую подоснову.
Жестокости требовал сам ритуал
Между неистовостью отправления культа Диониса и опьянением вовсе не было прямой связи. Люди становились безумными и рвали животных на части вовсе не в порыве первобытной дикости, и не потому, что они были «пьяны до безумия». С точностью до наоборот – жестокость кровавых акций была специально, сознательно, встроена в культ как важнейший ритуал, отправляемый менадами. Они рвали животных - как символ ужасной, жестокой смерти, которую когда-топретерпел их бог. Это было что-то вроде театрализованной инсценировки мифологических событий. Диониса разорвали и съели титаны, когда он принял облик быка – и столетия греческой истории прошли под знаком ритуала жертвоприношения быков и поедания их сырой плоти.
Смысл ритуала – религиозный экстаз
Но инсценировать смерть своего бога – не конечная цель ритуала, а лишь его внешняя сторона. Смысл его – глубже. Они пили вино и как «дар бога» («сок Диониса», «услада Вакха»), и - как «кровь бога». Они поедали мясо жертвенных животных - как «плоть бога». Это довольно сильно напоминает ритуалы причастия в христианстве. И не только в христианстве – во многих древних религиозных культах отправлялись подобные ритуалы, с одной и той же целью - напрямую соединиться со своим богом. Соединиться почти буквально, осязаемо – через его «кровь» и «плоть». Пить вино – «пить бога». Стремление более чем понятное - во все времена, во всех религиях самое сильное переживание верующего – почувствовать в себе бога, войти в контакт с богом, услышать «глас бога». (В христианстве - чудо «богоявления».) Естественно, что в обычном, нормальном, рассудочном состоянии духа невозможно добиться такого мистического восприятия реальности, необходимы были, как сейчас сказали бы, практики достижения «измененного состояния сознания». И для этого, в частности, им и нужно было вино - в функции опьяняющего напитка, освобождающего от оков разума и принятых норм поведения. Но не только вино.
Тип и атрибуты бога Диониса (Вакха). - Вакх восточный и Вакх фиванский. - Виноградная лоза, плющ и тирс. - Бог Дионис и бог Аполлон. - Бог Дионис как основатель театра. - Вакхические маски. - Мистическая чаша. - Вакханалии - праздники в честь бога Диониса.
Тип и атрибуты бога Диониса (Вакха)
Дионис (или Вакх ; латинизированная форма последнего имени - Бахус ), бог винограда, олицетворял собой вино. Культ бога Диониса учрежден гораздо позже культа остальных греческих богов. Он получил значение и стал распространяться в древней Греции по мере того, как распространялась культура виноградной лозы. Диониса очень часто соединяли с богиней Деметрой (Церерой) и устраивали этим двум представителям земледелия общие праздники.
В древней Греции примитивное искусство ограничивалось только изображением одной головы бога Диониса (Вакха) или его маски. Но эти изображения были вскоре заменены прекрасным и величавым образом старого бога Вакха в роскошном, почти женском платье, с открытым и умным лицом, держащим в руках рог и виноградную ветку.
Только со времен древнегреческого скульптора Праксителя, первым изобразившего бога Диониса молодым, является в античном искусстве этот тип юноши с мягкими, почти лишенными мускулатуры формами, что-то среднее между мужской и женской фигурой. Выражение лица такого бога Диониса представляет какую-то смесь вакхического экстаза и нежной мечтательности, длинные, густые волосы распущены по плечам в причудливых завитках, тело лишено всякой одежды, и только козья шкура небрежно наброшена, ноги обуты в роскошные котурны (древняя обувь), в руках у него легкая палка, обвитая виноградными ветками, напоминающая скипетр.
В позднейшие времена бог Дионис (Вакх) является довольно часто на памятниках искусства одетым в роскошное женское одеяние. В групповых и отдельных скульптурных изображениях Дионис обыкновенно представлен в удобной позе полулежа или сидящим на троне. Только на камеях и гравированных камнях бог Дионис изображается идущим нетвердой походкой пьяного человека или же верхом на каком-нибудь любимом животном.
Вакх восточный и Вакх фиванский
Самое красивое изображение бога Вакха с бородой есть статуя, которая долгое время была известна под названием «Сарданапал», благодаря сделанной позднейшей надписи, но которую все знатоки истории искусства признали за статую Диониса. Эта статуя - настоящий тип восточного Вакха.
В искусстве чаще всего встречается изображение Диониса, известное под названием фиванского Вакха, безбородого и стройного юноши.
Греческий живописец Аристид написал прекрасного Вакха. Картина эта была увезена в Рим после завоевания Коринфа. Римский писатель Плиний Старший рассказывает, что консул Муммий первый познакомил римлян с иностранными произведениями искусства. Во время дележа военной добычи Аттал, царь Пергама, предложил заплатить за Вакха, написанного Аристидом, шестьсот тысяч динариев. Пораженный такой цифрой консул, заподозрив, что картина обладает какой-нибудь чудесной силой, ему неизвестной, изъял картину из продажи, несмотря на просьбы и жалобы царя, и поместил ее в храме Деметры (Цереры). Это была первая иностранная картина, публично выставленная в Риме.
На всех статуях фиванского типа бог Вакх изображен безбородым юношей во всем блеске молодости и красоты. Выражение лица бога Диониса мечтательное и томное, тело его покрыто шкурой молодого оленя. Бог Дионис также очень часто изображается верхом на пантере или же на колеснице, везомой двумя тиграми. Виноградная лоза, плющ, тирс (жезл), чаши и вакхические маски - обычные атрибуты Диониса-Вакха.
Виноградная лоза, плющ и тирс
Виноградная лоза, плющ и тирс - эмблемы фабрикации вина и того действия, которое оно производит. В античности предполагали, что плющ обладает свойством не допускать до опьянения. Вот почему пирующие часто украшали свои головы плющом. Плющ так же, как и виноградная лоза, на многих статуях Диониса обвивает тирс , на конце которого находилась сосновая шишка. Во многих местностях древней Греции сосновые шишки употреблялись при фабрикации вина, которое должно было сильно отличаться от нынешнего вина. Уже судя по тому как легко удалось Одиссею усыпить Циклопа, дав ему немного вина, можно наверное сказать, что вино в те времена было гораздо крепче, чем нынешнее. Древние греки примешивали к вину мед или воду, и только в виде весьма редкого исключения пили чистое вино.
На многих античных монетах и медалях, выбитых в честь бога Диониса, изображена систа , или мифическая корзинка, в которой хранились предметы, употребляемые при торжественных служениях, а также изображена змея, посвященная богу Асклепию, как бы намекая этим на целебные свойства, которые древние греки приписывали вину.
Тигр, пантера и рысь являются обычными спутниками бога Диониса на всех памятниках античного искусства, изображающих его триумф. Они указывают на восточное происхождение всего мифа о Дионисе.
Присутствие осла Силена объясняется тем, что Силен был приемным отцом или воспитателем бога Диониса. Осел Силена прославился, кроме того, своим участием в битве богов с Гигантами (гигантомахия). При виде выстроившихся в боевом порядке Гигантов осел Силена принялся так кричать, что Гиганты, напуганные этим криком, обратились в бегство.
Появление зайца в некоторых вакхических группах объясняется тем, что это животное считалось у древних греков и римлян символом плодовитости.
Кроме того, на античных камеях, гравированных камнях и барельефах, изображающих торжественные шествия в честь бога Диониса, встречаются еще следующие животные: баран, козел и бык - символ земледелия. Поэтому Дионис иногда изображается в виде быка, олицетворяя тогда плодородие земли.
Бог Дионис и бог Аполлон
Легкое опьянение, действуя возбуждающе на человеческий ум, вызывает вдохновение, а поэтому богу Дионис приписывают некоторые качества Аполлона, этого бога вдохновения по преимуществу.
Бог Дионис как основатель театра
Иногда бога Диониса изображают в сопровождении Мельпомены, музы трагедии, потому что Дионис считался изобретателем театра, то есть театрального зрелища. На праздниках в честь бога Диониса стали впервые разыгрываться пьесы. Праздники в честь Диониса устраивались во время виноградного сбора. Сборщики винограда, сидя на повозках и окрасив себе лицо виноградным соком, произносили веселые и остроумные монологи или диалоги. Мало-помалу повозки заменились театральным зданием, а сборщики винограда - актерами.
Вакхические маски
Многочисленные маски, которые часто украшали древние надгробные памятники (саркофаги), были необходимыми принадлежностями мистерий в честь бога Диониса как изобретателя трагедии и комедии.
На саркофагах же вакхические маски указывали на то, что жизнь человеческая, подобно театральным пьесам, есть смесь удовольствий и горести, и что каждый смертный является в жизни только исполнителем какой-нибудь роли. Таким образом, бог Дионис, олицетворявший вначале только вино, стал символом человеческой жизни.
Мистическая чаша
Чаша есть также один из атрибутов бога Диониса и имела мистическое значение. «Душа, - объясняет ученый исследователь древних мифов Крейцер, - выпивая эту чашу, пьянеет, она забывает свое высокое, божественное происхождение, желает только воплотиться в тело посредством рождения и идти по тому пути, который приведет ее к земному жилищу, но там, к счастью, находит она вторую чашу, чашу разума; выпив ее, душа может излечиться или отрезвиться от первого опьянения, и к ней тогда возвращается воспоминание о ее божественном происхождении, а вместе с ним и желание возвратиться в небесную обитель».
Вакханалии - праздники в честь бога Диониса
Сохранилось много барельефов, а также и живописных изображений праздников в честь бога Вакха-Диониса - Вакханалий. Обряды, исполняемые на Вакханалиях, были весьма разнообразны.
Так, например, в некоторых местностях дети, увенчанные плющом и виноградными ветками, окружали шумною толпою колесницу бога Дионис, украшенную тирсами и комическими масками, чашами, венками, барабанами, тамбуринами и бубнами.
За колесницей Диониса шли писатели, поэты, певцы, музыканты, танцоры - одним словом, представители тех профессий, для занятий которыми требуется вдохновение, так как древние греки и римляне считали, что вино есть источник всякого вдохновения. Как только оканчивалось торжественное шествие, начинались театральные представления и музыкально-литературные состязания, продолжавшиеся несколько дней подряд.
В Риме Вакханалии подали повод к таким сценам распущенности и безнравственности, доходившим даже до преступлений, что римский сенат принужден был Вакханалии запретить.
В Греции же в начале установления культа бога Диониса его праздник носил характер скромного, чисто сельского праздника, и только впоследствии превратился он в роскошную оргию.
Особенно роскошно и великолепно устраивались шествия в честь бога Диониса в Александрии. Чтобы дать хотя бы слабое понятие об этой процессии, довольно упомянуть, что в ней, кроме богато одетых представителей всех народностей Греции и Римской империи, принимали участие представители чужеземных стран и, кроме целой толпы переодетых сатиров и силенов верхом на ослах в процессии участвовали сотни слонов, быков, баранов, много медведей, леопардов, жирафов, рысей и даже гиппопотамов.
Несколько сот человек несли клетки, наполненные всякими птицами.
Богато украшенные колесницы со всеми атрибутами бога Вакха чередовались с колесницами, изображающими всю культуру винограда и выделку вина - до громадного, наполненного вином пресса включительно.
ЗАУМНИК.РУ, Егор А. Поликарпов — научная редактура, ученая корректура, оформление, подбор иллюстраций, добавления, пояснения, переводы с латинского и древнегреческого; все права сохранены.
Данное исследование посвящено интереснейшему и противоречивейшему периоду отечественной и европейской культуры, получившему в России метафорическое название "серебряный век". По жанру это цикл очерков, имеющих и долю автономии, и общий организующий методологический стержень, в качестве которого выступает феномен дионисийства и аполлонийства (мистико-мистериальные практики Древнего мира). Автор не только прослеживает общение этих исторически и территориально удаленных культур, но и подкрепляет свою позицию ссылкой на оригинальные тексты русских мыслителей конца XIX - начала ХХ веков. Книга может быть использована как учебное пособие при изучении истории русской культуры, истории философии, религии, эстетики.
Приведенный ниже текст получен путем автоматического извлечения из оригинального PDF-документа и предназначен для
предварительного просмотра.
Изображения (картинки, формулы, графики) отсутствуют.
Поползновений со стороны данной объективной действительности обратить человека в средство и орудие. Это бунт сильных духом и во имя силы духовного».204 Не случайно, что философия Ницше приходит к утверждению сверхчеловека, как естест- венного итога в развитии человеческого вида. Бердяев ницшеановского человека понимает как ре- лигиозно-метафизическую идею, считая, что «человек не только имеет право, но и должен сде- латься «сверхчеловеком», так как «сверхчеловек» есть путь от человека к Богу».205 Но такому про- чтению явно перечит обращение в учении о сверхчеловеке к закону естественного отбора, прин- ципу совершенствования вида, что вызывает у Бердяева естественное отторжение и порождает его упреки в неуместном биологизме: «К его возвышенному идеалу прилипает земная грязь».206 Все это, однако, не мешает Н. Бердяеву видеть в Ф. Ницше гениальнейшую личность сво- его времени, главной заслугой которой он считал критику современной морали и «вчерашнего» человека. «Все, что у Ницше есть ценного и красивого, все, что покроет его имя неувядаемой сла- вой, основано на одном предположении, необходимом для всякой этики, предположении – иде- ального «я», духовной «индивидуальности».207 Таким образом, Н. Бердяев отказывается от харак- теристики Ф. Ницше, как гениального имморалиста, и приходит к религиозному осмыслению его учения и всей личности немецкого философа. Отмечая влияние на русскую культуру учения Ф. Ницше, Н.А. Бердяев в статье «Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века» писал: «В Ницше воспри- нято было не то, о чем больше всего писали о нем на Западе, не близость его к биологической фи- лософии, не борьба за аристократическую расу и культуру, не воля к могуществу, а религиозная тема. Ницше воспринимался как мистик и пророк».208 Именно эта особенность русского восприятия учения Ф. Ницше и русского мышления в целом породила поразительную галерею философских образов немецкого мыслителя. Ни один из исследователей не ограничился в своих научных изысканиях исключительно социально- политическим кругом вопросов. Русская критика по ницшеановскому вопросу во всех случаях тя- готеет к всеохватности, что, впрочем, во многом спровоцировано самим Ницше. Ставя во главу угла своей философии идею будущего человека и мысля его универсально, Ницше и свою жизнь, и свое творчество посвятил служению новому кумиру. Именно эта черта философии Ницше, ее личностно-исповедальный характер, оказался сродни русской духовной традиции, породив спе- цифическое явление в отечественной мысли – «парадокс русского Ницше». 204 Там же, с. 103. 205 Там же, с. 103. 206 Там же, с. 103. 207 Там же, с. 105. 208 Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века//О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990, с. 246. 61 Дионисовы страсти и Аполлоновы грезы (Ф. Ницше и Р. Вагнер) Ф. Ницше не создал строго научной законченной эстетической системы. Он был принципи- альным противником системности как таковой. Кроме того, высокий поэтический стиль Ф. Ницше всегда требует интерпретации. Проблема осложняется еще и тем, что его эстетические взгляды рассеяны по всему творчеству; и даже «чисто эстетическое» сочинение первого периода – «Рож- дение трагедии, или Эллинство и пессимизм» (1872 г.) – трудно свести к сумме логически связан- ных постулатов. Эта «загадка» Ницше во многом продиктована его жизненной позицией – проро- чествовать. Он уподобляет своего Заратустру новому Мессии, несущему людям свет Истины, Зна- ние о Большем. Его евангелие – это искусство, которое единственно является «метафизической деятельностью человека по существу».209 Причина такого тотального интереса Ф. Ницше к искусству заключается в сущностной ос- нове самого феномена: его способности воздействовать на сознание и чувства человека и челове- чества в целом, аккумулировать и художественно преломлять важнейшие идеи, представления и ценности. Особенно Ницше выделяет такую способность искусства, как сближение с религией и заимствование части ее свойств и способностей. В работе «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов» (1878 г.) Ф. Ницше выявляет причину актуализации искусства в эпоху общего упадка культуры, в том числе и в период религиозного кризиса. Он считает, что именно это парадоксальным образом приводит к подъему в эстетической сфере и к рождению искусства «более глубокого, одухотворенного, так что способно сообщать воодушевление и возвышенное настроение»,210 подобно религиозному учению, культовому действу. «Существование мира может быть оправдано лишь как эстетический феномен», – мысль, многократно повторяемая Ф. Ницше на страницах его сочинений. В этой фразе заключен чрезвы- чайно глубокий смысл, затрагивающий не только проблемы «чистой» эстетики. Наряду с такими вопросами, как новое осмысление категории «прекрасного», содержание и смысл творческого ак- та, соотношение искусства и действительности, искусства и истории, гения и общества, Ницше открывает новые горизонты так же в вопросах сопряжения этического и эстетического. Новая концепция мира, как эстетического феномена позволила Ницше иначе трактовать содержание и смысл культурно-исторического процесса. Искусство в устах Ницше обретает новое звучание, становясь единственно возможным смыслом и основным содержанием человеческой жизни. В этом контексте метафизического значения искусства логичен вывод Е. Трубецкого о главном во- просе эстетики Ницше. По его мнению, это проблема грядущего искусства, искусства истинного, способного раскрыть «метафизическое единство всех существ, единство вечной основы мирозда- 209 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф.Ницше. Сочинения: В 2 т. Т.1. М., 1990. с.52. 210 Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов//Ф. Ницше По ту сторону добра и зла: Сочинения. М.-Харьков, 1998, с. 117. 62 ния».211 Все остальные проблемы оказываются втянутыми в этот контекст, служат, своего рода, основанием для выведения основных принципов искусства будущего. Постановка вопроса об искусстве будущего подразумевает, прежде всего, выявление того специфического языка, способного передать всю невыразимость, надмирность божественного. «Вместе с Шопенгауэром Ницше видел высшее выражение искусства в музыке; ибо в музыке мы отвлекаемся от всякого образа, поднимаемся над областью призрачных явлений, чтобы созерцать единую сущность мировой воли, внимать той единой мелодии, которая звучит во всем»,212 – писал в монографическом исследовании 1902 года Е. Трубецкой. В «Рождении трагедии» Ницше не раз прибегает к буквальному цитированию А. Шопенгауэра, отожествляя вслед за ним музыку и ми- ровую волю; «ибо музыка, как сказано, тем и отличается от всех остальных искусств, что она не есть отображение явления (…) но непосредственный образ самой воли».213 Таким образом, музы- ка, в интерпретации Ницше-Шопенгауэра – это не исключительно эстетический феномен, это яв- ление, скорее, метафизического порядка. Музыка предшествует миру явлений, тем самым, при- ближается к миру духов. Ссылаясь на А. Шопенгауэра, Ф. Ницше постулирует: «Можно бы на- звать мир столь же справедливо воплощенной музыкой, как и воплощенной волей».214 Здесь Ницше приближается к пифагорейскому представлению о музыке, как всеобщем за- коне мироздания. Одна из блистательных идей этой школы – идея «гармонии сфер», – ставит в не- посредственную зависимость музыку (звучание) и движение, две сущностные основы мира. Пифа- горейской школой было положено начало отождествления принципов организации музыки, как вида искусства, с законами музыки космоса. Это привело к формированию представления о «не- бесном звукоряде», образованном звучащими сферами – небесными телами: Луной, Солнцем, Ве- нерой, Марсом и пр. Учитывая, что все они, как и природные явления и стихии, обожествлялись, то музыка, как результат их жизни, их движения, ассоциировалась непосредственно с языком бо- гов. Не случайно, что занятие музыкой являлось неотъемлемой частью воспитания юношей в Древней Греции, о чем свидетельствует Аристотель.215 Причем музыке приписывалось отнюдь не эстетическое, а нравственное образование подрастающего поколения: «музыка доставляет челове- ку нравственное образование, и, как гимнастика образует тело, она в состоянии образовать душу человека, приучая его наслаждаться чистым удовольствием».216 Аналогичные мысли мы встречаем и у Плутарха (в пересказе Е.М. Браудо), так же считавшего музыку «изобретением богов» и сред- ством «сформировать душу юноши и направить ее к благонравию».217 У него же мы находим мыс- ли о назначении музыки в древние времена, каковым было богопочитание и воспитание по пре- имуществу. 211 Трубецкой Е. Философия Ницше. Критический очерк//Андреевич Е. Ницше. М., 1902, с.20. 212 Там же, с.20. 213 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т.1. М., 1990, С.119. 214 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т. 1. СПб., 1998, с. 78. 215 См.: Н. Остроумов. Мысли Аристотеля о воспитании и о значении музыки в деле воспитания. Тула, 1903. 216 Там же, с. 21. 217 Плутарх. О музыке. Петербург, 1922, с. 63. 63 Таким образом, музыка и есть тот «в высшей степени обобщенный язык»,218 который спо- собен вещать о Едином. Музыка говорит не о единичном, конкретном; «музыка дает нам внутрен- нее предшествующее всякому приятию формы ядро, или сердце, вещей».219 Музыка – это сердце Диониса, это язык богов. Ницше четко проводит грань между подобием жизни и ее первоначалом, жизненной стихией, музыкой, наполняющей все сущее. Он говорит о музыке, как о носительнице истинного смысла, в отличие от смыслов, привнесенных различным содержанием. «Бесчисленные явления (…) могут сопутствовать одной и той же музыке, но им никогда не исчерпать ее сущно- сти, и всегда они останутся только ее внешними отображениями».220 В своей работе 1871 года «О музыке и слове» Ницше исследует проблему музыки как языка в сопряжении со словом и, в частности, с поэтическим словом. Причиной, подтолкнувшей Ницше к такой постановке вопроса, с одной стороны, был конкретный факт изначального взаимодействия музыки и лирики; с другой, предположение философа о существовании объективной причины для этого взаимодействия. Такой причиной Ницше считает «установленную природой д в о й с т - в е н н о с т ь в с у щ е с т в е я з ы к а ».221 Именно эта изначальная двойственность порождает несовпадение слова и тона говорящего. Первое Ницше считает символом, «только представлени- ем», принадлежащим исключительно миру явлений и иллюзий. В отличие от слова, тон, являю- щийся всегда понятным вне зависимости от языка говорящего, восходит к первозданной воле, вы- ступая на тех же основах, что и музыка, в силу чего и обретает свой универсальный характер. Учитывая две эти составляющие языка – символическую и музыкальную, Ницше объясняет основные принципы эволюции музыки: от вокальной, основанной на сочетании музыки и лирики, к чистой, и, в противовес, от свободной лирики к драматической музыке со стремлением «выра- зить музыку в образах». Само это эволюционной движение со стороны музыки Ницше не оспари- вает, напротив, объясняет способностью музыки «породить из себя образы, которые всегда будут схемой и как бы примером ее настоящего общего содержания».222 Ницше возмущает обратный процесс, когда музыку используют для иллюстрации поэтического слова или драматического дей- ствия. Он отрицает прикладную, служебную роль музыки, апеллируя к образам древних богов Аполлона и Диониса: «Как может Аполлоновский мир образов, всецело погруженный в созерца- ние, породить из себя звук, которым символизируется сфера выделенная и побежденная именно аполлоновским стремлением к иллюзии?»223 Ницше намечает некое метафизическое построение, в рамках которого строго согласует му- зыку и слово относительно воли и представления. Водоразделом и ключевым понятием этого по- строения Ницше делает человеческое чувство, через которое происходит осознание глобального мира, мировой воли, мира музыки. Само чувство базируется на представлениях о высших началах 218 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т.1. М., 1990, с.118. 219 Там же, с.120. 220 Там же, с.144. 221 Ницше Ф. О музыке и слове//Ф. Ницше. Полное собрание сочинений: в 10 т. Т.1. М., 1912, с. 188. 222 Там же, с. 190. 223 Там же, с. 190. 64 мира, но оно носит всегда субъективный, подчиненный характер, испытывая зависимость как от космической воли, так и со стороны индивидуального. Ницше говорит о чувствах, как о «символах музыки»: именно их «слышит» лирик, приближаясь таким образом к музыке и мировой воле. Обратная реакция со стороны слушателей носит также двойственный характер: они могут либо идти по пути заражения этим чувством (аффектация), либо подпадать под власть самой му- зыки (оргиазм). Последнее исключает субъективное чувство, ставя проблему внутренней активно- сти, инстинктивности и всеобщности. Это безусловное царство Диониса, где аккумулируется та сила, «которая под формой воли порождает собой мир видений».224 Все это дает основание Ницше говорить о том, что музыка внеиндивидуальна, следователь- но, не чувства порождают музыку, а она сама провоцирует человека на них также, как и сама «из- бирает для себя тот текст песни, как аллегорическое выражение самого себя».225 В качестве при- мера Ницше предлагает финал девятой симфонии Бетховена. Включение хора на слова Шиллера он объясняет не гениальностью поэтического слова или бессилием симфонической музыки, но жаждой нового тона, новой музыкальной краски: «Не за слово, а за более «приятный звук», не за понятие, а за глубоко радостный тон брался великий учитель в своей тоске по воодушевленной гармонии звука своего оркестра».226 Обратным примером господства слова-понятия над тоном-музыкой Ницше считает оперу. Ставя на первый план задачу понятности, иллюстративности и деятельности, опера уходит от из- начальной музыкальности искусства, превращая музыку в инструмент воздействия, в средство. Эту метаморфозу Ницше именует «драматической музыкой» (в отличие от музыки к драме), в ко- торой он различает «условную риторику с музыкой напоминаний, и музыку возбуждающую, дей- ствующую прежде всего физически».227 Этим современная опера (и опера вообще) принципиально отличается от греческой трагедии, но, прежде всего, делением на артистов-исполнителей и слуша- телей-созерцателей. И те, и другие лишь играют каждый свою роль. Они не верят в разыгрываемое действо, следовательно, они духовно пассивны. Тем самым, зрелище и зрелищность, иллюзор- ность преобладают. В отличие от аполлонического образца, дионисизм не терпит статики и созер- цания, как он не совместим и с индивидуализмом. На первый план выходит проблема всеобщно- сти, а она не требует пояснений, она нуждается в вере всей душой до самозабвения. Все это позволяет Ницше прийти к выводу, что «основная черта дионисийского искусства та, что оно не принимает во внимание слушателя: вдохновенный служитель Диониса (…) будет понят только себе подобными».228 Таким образом, именно музыка как универсальный язык явится основой искусства будущего, искусства, способного врачевать человеческие души спасительным словом о Едином и Вечном, о жизни. Музыкальность мира, и, следовательно, музыкальность уни- 224 Там же, с. 192. 225 Там же, с. 193. 226 Там же, с. 194. 227 Там же, с. 199. 228 Там же, с. 195. 65 версального языка искусства – один из центральных вопросов эстетики Ницше. Но обретение жи- вотворящей музыки для него – это лишь условие, средство для создания искусства будущего, но не конечная и единственная цель. Вторым необходимым условием для создания искусства будущего Ницше считает миф, как сюжетную основу искусства, тот «значительный пример», через который музыка способна оказать свое очистительное воздействие. «Без этого мифа, без веры в чудесную мудрость седого прошло- го, немыслима национальная культура. Народ без былины – погибший народ».229 Миф и есть то чудесное сновидение, которое помогает человеку погрузиться в совершенно особое состояние: ко- гда его затуманенному взору открывается Единое, невыразимое в конкретных образах и явлениях. Миф – это те одежды, что окутывают всемогущего Диониса, скрывая под собою его безудержную силу и подавляющее всеединство. Ницше считает невозможным, противоестественным механическое соединение музыки и мифа (в чем он позже станет упрекать Р. Вагнера). Напротив, он утверждает «способность музыки породить миф»,230 объясняя это своеобразием воздействия музыки на человека. С одной стороны, она открывает перед конечной личностью тайны мира – его единство, бесконечность и величие; с другой, возбуждает творческое претворение этого знания, результатом чего становится аллегори- ческий образ, как одна из бесконечного ряда возможных ассоциаций. Именно этот уже конечный, определенный образ становится для человека особенно ценным: и как результат собственного творчества, и как разрешение трагического несогласования бесконечности мира и конечности че- ловека. В то же время, музыка, фактически породившая миф, ему же придает особенную вселен- скую значимость: «При посредстве дионисиевской музыки отдельное явление обогащается и раз- растается до мировой картины».231 Тем самым, человек приобщается к истине мира, но только че- рез миф, который охраняет его от гибели, от саморазрушения индивидуальности. И здесь мы подходим к другой проблеме: воплощение этой всеобщей музыки жизни в кон- кретном произведении искусства, – вопрос, получивший особое освещение в творчестве Ницше. Уже самим названием одного из своих сочинений – «Рождение трагедии из духа музыки» – Ницше декларирует главное положение своей концепции искусства будущего. Именно греческая траге- дия, своими корнями уходящая в мистерии великому богу Дионису, выражала идею гармонии двух стихий: всеобщего и индивидуального. С другой стороны, трагедия переросла мистерию, до- бавив художественный элемент и перенеся внимание со страстей Диониса на судьбу и страдания героя. Знаменательно и то, что Дионис также зачастую является миру вместе со своим «сопри- стольником» Аполлоном. Ницше видел в образах богов античной Греции – Аполлоне и Дионисе – воплощение при- родных явлений – света и мрака, важнейших принципов мироустройства – жизни и смерти, и в це- лом – Единичного и Единого. В искусстве Ницше дифференцирует сферы влияния Аполлона и 229 Рачинский Г.А. Трагедия Ницше. Ч.1. Дионис и Аполлон//Вопросы философии и психологии, 1900, № 55, с. 1002. 230 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т.1. СПб., 1998, с. 79. 66 Диониса следующим образом: «Аполлон – лучезарный бог сна, бог пророчества и пластических искусств, бог поэзии и чистой красоты (…) Дионис – бог восторга и мистического созерцания ис- тины, бог единого великого искусства музыки».232 Но тут же он говорит о необходимости сосуще- ствования обоих, при котором дионисическое искусство позволяет человеку погрузиться в созер- цание абсолютного, «слиться с ним в чувстве красоты»,233 Аполлон же удерживает человечество от последствий этого слияния, от исчезновения, растворения индивида в Едином, то есть от гибе- ли. Проецируя Аполлона и Диониса на человеческую личность – опьянение и сновидение, он вскрывает внутренние причины творческого акта, биологические по своей природе – представле- ние о совершенном и преисполненность внутренней силы. Тем самым, Ницше мыслит искусство как «потребность превращать в совершенное».234 То есть, искусство – это ни что иное, как само- реализация человека, преисполненного Знанием; правда, под человеком Ницше всегда подразуме- вает художника, гения. Именно художник, и только он, является пророком, знающим о Большем (Дионис) и воплощающим это знание средствами искусства (Аполлон). Борьба этих двух начал – единого и единичного, дионисического и аполлонического, по мнению Ф. Ницше, движет миром, человечеством и искусством. В зависимости от того, какое на- чало доминирует, мы можем говорить о том или ином направлении и стиле в искусстве, более то- го, о том или ином типе культуры. Ницше намечает общую драматургию этого процесса: «Апол- лону указывается роль служебная: удерживать и спасать отдельную личность от (…) гибели. Пока он довольствуется этой ролью, человечество стоит на прямом пути; как только Аполлон побежда- ет и царит, наступает падение человечества; искусство теряет свой смысл и служит орудием не воспитания, а развращения личности».235 В этом контексте любопытны напутствия Аристотеля, о которых речь уже шла выше. В разговоре о музыкальном воспитании, среди прочего, он упоминает о принципиальной важности соединения музыки с пением, то есть со словом. На первый взгляд, это в корне противоположно концепции Ницше, разделявшего искусство музыкальное и поэтическое. В то же время, вокальная поддержка музыкального сочинения может быть сопоставлена с тем самым мифом, «значитель- ным примером», с той лишь разницей, что в вокальной музыке слишком слаб драматический эле- мент. Аристотель проводит также градуировку гармоний, выделяя четыре наиболее употребимых типа: дорийский фригийский, ионийский и лидийский. Для решения воспитательных задач он на- стаивает на использовании исключительно дорийской гармонии, «так как она отличается плавно- стью и мужественным характером».236 Также во времена Аристотеля была принята мелодическая шкала, делившая все многообразие музыкальной мелодики на три большие группы: «на этические 231 Там же, с. 83. 232 Рачинский Г.А. Трагедия Ницше. Ч.1. Дионис и Аполлон//Вопросы философии и психологии, 1900, № 55, с. 986- 987. 233 Там же, с 981. 234 Ницше Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом//Ф. Ницше. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1990, с.598. 235 Там же, с 981-982. 236 Остроумов Н. Мысли Аристотеля о воспитании и о значении музыки в деле воспитания. Тула, 1903, с. 22. 67 (т.е. содействующие развитию нравственности), практические (располагающие к энергетической деятельности) и энтузиастические (приводящие в вакхический восторг). Таким образом, уже в древности была подмечена способность музыки вызывать в человеке определенные чувства и по- буждать к различным действиям. Именно в то отдаленное время была поставлена задача контро- лировать реакцию слушателя и результаты «музыкальной терапии». Близкие выводы мы находим в работе Ф. Ницше «Веселая наука» (1882 г., 1886 г.). В своих размышлениях «О происхождении поэзии» он затрагивает и проблему музыки, музыкального воз- действия, и проблему поэтической строки, музыкально-ритмическую природу ее происхождения и сущности. Ницше выявляет причину универсальности обеих художественных форм, каковой явля- ется ритм. И если музыка в силу своей ритмичности оказывалась способной «разряжать напря- женные аффекты, очищать душу»237 и, в то же время, усмирять ярость богов; то поэзия также представлявшая некую ритмизованную формулу, в представлении эллинов, была способна оказать воздействие на богов и даже изменить судьбу. «Без стиха человек был ничтожеством, при помощи же стиха он становится почти самим богом».238 В работе «Человеческое, слишком человеческое» (1878 г.) Ницше также поднимает вопрос о взаимоотношении музыки и поэтического слова, но уже с точки зрения современной ему драма- тической музыки. Он подчеркивает тот факт, что за долгое время взаимодействия музыки и поэзии человек научился интуитивно «слышать» и «распознавать» язык музыки, который он ассоциирует с языком своих чувств. На самом деле, по мнению Ницше, это лишь результат длительного про- цесса символизации музыки через ритмо-поэтическое движение и привнесенные этим союзом смыслы. И далее он делает вывод о возможности возникновения истинной драматической музыки, но лишь тогда, «когда музыкальное искусство приобрело огромную сферу символических средств через песню, оперу и множество попыток звуковой живописи».239 Речь идет о синтезе искусств, о взаимоподчинении Диониса и Аполлона. Идеальным соотношением сил Аполлона и Диониса в искусстве прошлых эпох Ницше счи- тал греческую трагедию – синтез действа, поэтического слова, живой пластики и музыки. Траге- дия явилась всенародным вариантом мистерии с использованием тех же структурных элементов: миф, страстнуй пафос, катарсис, как результат сопереживания страданиям героя (Диониса). Вели- кие Дионисии – с их переодеваниями, перевоплощениями, танцами и музыкой – послужили осно- вой для создания античной трагедии, сюжетом которой служил миф. Но в отличие от мистерии, вместо страстей бога трагедия обнажает страсти героя, переносит действие из вселенского мира в мир людской. Трагедия долгое время сохраняла близость к священной игре, хотя постепенно и пе- рерождалась в чистое художество. Как отмечал Й. Хейзинга, в большей степени трагедия являлась 237 Ницше Ф. Веселая наука («La gaya scienza»)//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т.1. СПб., 1998, с. 672. 238 Там же, с. 673. 239 Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов//Ф. Ницше По ту сторону добра и зла: Сочинения. М.-Харьков, 1998, с. 142. 68 «не литературой для сцены, но разыгрываемым богослужением».240 Таким образом, только в фор- ме трагедии, в тесном взаимодействии ее музыкальной сущности и мифического содержания, че- ловечество может вкушать от сладостного Знания о Большем, не боясь раствориться в нем; и толь- ко благодаря мифу это последнее становится доступным человеку. «Трагический миф может быть понят лишь как воплощение в образах дионисической мудрости аполлоническими средствами ис- кусства; он приводит мир явления к тем границам, где последний отрицает самого себя и снова ищет убежища в лоне истинной и единой реальности».241 Таким образом, трагедия, по мнению Ницше, есть результат истинного единения Диониса, в облике музыки, и Аполлона, в образе мифа; где первое является основой и единственным смыс- лом, «идеей» мира, а второе – способом его постижения. «Трагедия ставит между универсальным значением своей музыки и дионисически восприимчивым зрителем некоторое возвышенное подо- бие, миф, и возбуждает в зрителе иллюзию, будто музыка есть лишь высшее изобразительное средство для придания жизни пластическому миру мифа».242 На самом же деле именно миф явля- ется той формой, тем видением, которое возбуждает в нас музыка. Таких явлений может быть бес- конечное множество, и «всегда они останутся только ее внешними отображениями».243 Целью ми- фа является снятие с человека тяжкого бремени физически переживать страдания, заменяя их страданиями сценическими. Кроме того, народный миф выражает идею единства, долга и героиз- ма, то есть, выполняет воспитательную функцию. В таком понимании трагедии как универсального искусства раскрывается во всей полноте механизм бытия и мира, которые могут быть оправданы лишь как эстетический феномен. Всееди- ная музыка доносит до человека знание о мире; и знание это безрадостно, так как мир, его сущест- вование бесцельны. Мир самодостаточен в своем постоянном процессе круговращения. И тогда, как способ самозащиты, человек превращает увиденное в игру, замещая естественный «ритм жиз- ни» художественными образами мифа с обязательными драматическими ситуациями, страданиями и неизбежной гибелью героя. В результате этой подмены реальности представлением, происходит смещение акцента с трагедийности самой жизни на сопереживание трагедии героя; при котором человек отвлекается от своей собственной проблемы, получая, таким образом, желаемое утешение средствами искусства – «искусства метафизического утешения». Итак, жизнь получила свое оп- равдание (смысл), но только как эстетический феномен. В рамках ницшеановского миропредставления логичен и тот вывод о назначении искусства, к которому приходит базельский профессор: «Высшая и истинно серьёзная задача искусства – за- слонять взор от ужаса ночи целебным бальзамом иллюзии спасать субъект от судорог волевых возбуждений».244 Ницше обнаружил определенную аналогию между европейской культурой и 240 Хейзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. М., 1997, с.142. 241 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т. 1. М., 1990, с.145. 242 Там же, с.140. 243 Там же, с.144. 244 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинизм и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т.1. СПб., 1998, с. 93. 69 культурой античной Греции. По его мнению, Европа проходила те же смены форм культуры, что и Древняя Греция, но в обратном порядке – «назад от александрийского века к периоду трагедии».245 Соответственно, в будущем искусство ожидает неминуемое возвращение к трагедии и героиче- скому мифу. Проблема в том, как приблизить пришествие новой эпохи – эпохи тотального творче- ства. Историзм Ницше и здесь находит верное слово, ссылаясь на причины трансформации антич- ной трагедии и культуры в целом. «Если древняя трагедия была выбита из своей колеи диалекти- ческим порывом к знанию и оптимизму науки, то из этого факта можно было бы заключить о веч- ной борьбе межу теоретическим и трагическим миропониманиями; и лишь когда дух науки дойдет до своих границ и его притязание на универсальное значение будет опровергнуто указанием на наличность этих границ, можно будет надеяться на возрождение трагедии».246 Этими словами Ницше ясно дает понять несостоятельность современного знания, опирающегося, прежде всего на знание научное. Возродить в человеке его природное начало, интуитивное чувство Единого – вот условие для возникновения и нового типа человека, и нового искусства, и новой культуры. Ницше обрисовывает нам современное состояние культуры и человека в исторической пер- спективе, намечая те задачи будущего, которые, по его мнению, предопределены и единственно возможны. Свое предназначение он видит в переоценке всех человеческих ценностей. Он наме- ренно ломает наше представление о мире и о человеке, дабы не оставить ни одного стереотипа уходящего времени, как необходимое условие для возведения здания новой эпохи, эпохи универ- сального творчества. Его разрушительная сила сметает все на своем пути: авторитеты, догмы, мо- ральные и общественные принципы. Сооружение, именуемое европейской цивилизацией, рушится до основания; до того краеугольного камня, который уже не связан с современностью, который выше ее, а, следовательно, ближе к истине, к жизни. Ницше берет на себя тяжкое бремя быть су- диею мира. Цель его жизни – проповедовать новую религию, нового бога – природную стихию. Утверждая реальность единственно водимого мира, Ницше, тем самым, обожествляет его, наделяя природные начала мощью такой силы, что человек не в состоянии лицезреть их естест- венным образом. Ему не остается ничего другого, как сокрыть истинное маской, знаком, симво- лом, который лишь намекает на Само, не называя Его «имени». Этот путь символизации – язык искусства. Более того, само содержание искусства – символизация бытия. То есть, искусство со- держит в себе знание о Сущем, не называя Его. Эстетика Ницше соприкасается со смежными про- блемами, преимущественно этического плана. Он пытается воздействовать на человека, на его от- ношение к неизменному в своей безысходности миру, через замену общественных ориентиров. Произвести «переоценку ценностей», заменив этические, моральные нормы на художественные – вот главный лозунг Ницше. Он считает необходимым изменить не сам мир, который неизменен, но отношение к нему: принять знания о мире, но скрасить свое существование привнесенной ис- кусством красотой. Его эстетизация бытия – это средство самозащиты человечества. 245 Там же, с. 94. 246 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинизм и пессимизм//Ф. Ницше. Соч. в 2 т. М., 1990, с.123. 70
Введение
2.2 Театр Диониса в Афинах
Заключение
Библиография
Введение
античный искусство культ дионис
Античное искусство, родившееся в Древней Греции и Древнем Риме, послужило родоначальником всего последующего западного искусства, это и часть духовного опыта всего человечества, и основа формирования культур многих стран, особенно европейских. И немаловажную роль в искусстве античности играет культ Диониса - бога умирающей и возрождающейся природы, покровителя виноделия, театра. Со времени своего утверждения в Элладе дионисийский культ был тесно связан практически со всеми сферами жизни древнегреческого общества: экономической, политической, культурной, духовной.
Греки любили повторять: "Мера, мера во всем". Но не являлось ли это частое обращение к "мере" намеком на то, что греки в чем-то побаивались самих себя? Дионисизм показал, что под покровом здравого смысла и упорядоченной гражданской религии клокотало пламя, готовое в любой момент вырваться наружу.
До открытия Микенской культуры многие исследователи полагали, что Дионис пришел в Грецию с варварских земель, поскольку его экстатический культ с неистовыми танцами, захватывающей музыкой и неумеренным пьянством, казался исследователям чуждым ясному уму и трезвому темпераменту эллинов. Дионисова линия в истории греческого духа была очень сильной и оказала глубокое влияние на все эллинское сознание, а его экстатический культ нашел свое отражение, как в искусстве античности, так и в искусстве последующих эпох.
Глава 1. Дионис и его культ в Греции
1.1 Происхождение и деяния Диониса
Сын Зевса, Дионис, я-- у фиванцев.
Здесь некогда Семела, Кадма дочь,
Меня на свет безвременно явила,
Поражена Зевесовым огнем.
Из бога став по виду человеком,
Я подхожу к струям родимых рек...
Еврипид. Вакханки. 1--6
Дионис - древнегреческий бог плодоносящих сил земли, растительности, виноградарства, виноделия. Считается, что это божество было заимствовано греками на востоке - во Фракии (фракийского и лидийско-фригийского происхождения) и распространилось в Греции сравнительно поздно и с большим трудом утвердилось там. Хотя имя Диониса встречается на табличках критского линейного письма ещё в 14 в. до н.э., распространение и утверждение культа Диониса в Греции относится к 8-7 вв. до н.э. и связано с ростом городов-государств (полисов) и развитием полисной демократии. В этот период культ Диониса стал вытеснять культы местных богов и героев. С начала 2 века до н. э. культ Диониса утверждается в Древнем Риме.
Традиционно считается, что Дионис был сыном Зевса и Семелы ("земля"), дочери Кадма и Гармонии. Узнав, что Семела ждет ребенка от Зевса, его супруга Гера в гневе решила погубить Семелу и, приняв вид или странницы, или Берои, кормилицы Семелы, внушила ей мысль увидеть своего возлюбленного во всем божественном великолепии. Когда Зевс снова появился у Семелы, та спросила, готов ли он выполнить любое её желание. Зевс поклялся водами Стикса, что выполнит его, а такую клятву боги нарушить не могут. Семела же попросила его обнять её в том виде, в котором он обнимает Геру. Зевс был вынужден исполнить просьбу, явившись в пламени молний, и Семела была мгновенно объята огнём.
Грянули громы Зевса -
Муки родов приспели:
Не доносив, извергнула
Бромия мать из чрева
И под ударом молний
Кончила жизнь безвременно…
Зевс успел вырвать у неё из чрева недоношенный плод, Гермес зашил его в бедро Зевса, и тот его успешно выносил. Таким образом, Дионис был рождён Зевсом из бедра. На картине Ктесилоха Зевс, рожающий Диониса, был изображен в митре и по-женски стонущим в окружении богинь. Вот почему Диониса называют "дважды рожденный" или "дитя двойных дверей".
Но извергнутого принял
Зевс в свое немедля лоно,
И, тая от Геры сына,
Он его в бедре искусно
Пряжкой застегнул златою.
100 Когда же приспел ему срок,
Рогоносного бога родил он,
Из змей венок ему сделал,
И с той поры этой дикой добычей
Обвивает менада чело.
Также существуют и альтернативные версии рождения Диониса.
Согласно сказанию жителей Брасии (Лаконика), Семела родила сына от Зевса, Кадм заключил ее в бочку вместе с Дионисом. Бочка была выброшена на землю Брасий, Семела умерла, а Диониса воспитали, его кормилицей стала Ино, воспитав его в пещере. Еще одним из воспитателей Диониса был и Силен, постоянный участник вакхических празднеств. На античных памятниках искусства Силен, как правило, изображался тучным, похотливым и часто пьяным старцем, с огромным животом, в сопровождении сатиров и нимф и в окружении веселых улыбающихся амуров. Сатиры (римск. Фавны) -- фантастические человекообразные существа, также входят в свиту Диониса. Их веселый остроумный характер дал название комическим поэмам, которые стали называться сатирами. Известно несколько античных скульптур, где Силен нянчит маленького Диониса. В античной группе из Лувра, которая носит название "Фавн и дитя", Силен представлен благообразным заботливым воспитателем, на руках которого лежит младенец Дионис.
Согласно ахейскому рассказу, Дионис был воспитан в городе Месатис и здесь подвергся опасностям со стороны титанов.
У мифов, где фигурирует Семела, вторая мать Диониса, есть продолжение о воспитании бога.
Чтобы обезопасить своего сына от гнева Геры, Зевс отдал Диониса на воспитание сестре Семелы Ино и её супругу Афаманту, царю Орхомена, где юного бога стали воспитывать как девочку, чтобы Гера не нашла его. Но это не помогло. Супруга Зевса наслала на Афаманта безумие, в припадке которого Афамант убил своего сына, пытался убить Диониса, и из-за которого Ино со вторым сыном пришлось броситься в море, где их приняли нереиды.
Пышноволосые нимфы вскормили младенца, принявши
К груди своей от владыки-отца, и любовно в долинах
Нимфы его воспитали. И волей родителя-Зевса
Рос он в душистой пещере, причисленной к сонму бессмертных.
После того как возрос он богинь попечением вечных,
Вдаль устремился по логам лесным Дионис многопетый,
Хмелем и лавром венчанный, вслед ему нимфы спешили,
Он же вел их вперед. И гремел весь лес необъятный.
Затем Зевс превратил Диониса в козленка, а Гермес отнес к нимфам в Нису (между Финикией и Нилом). Нимфы спрятали его от Геры, закрыв колыбель ветками плюща. Воспитан в пещере на Нисе. После гибели первых воспитателей, Дионис был отдан на воспитание нимфам Нисейской долины. Там наставник юного бога Силен, открыл Дионису тайны природы и научил изготовлению вина.
В награду за воспитание сына, Зевс перенёс нимф на небо, так появились, согласно мифу, на небе Гиады, скопления звёзд в созвездии Тельца рядом со звездой Альдебаран.
Сохранилось множество памятников античного искусства, воплотивших образ Диониса и сюжеты мифов о нём в пластике (статуи и рельефы) и вазописи. Широко распространены были (особенно в вазописи) сцены шествия Диониса и его спутников, вакханалий; эти сюжеты нашли отражение в рельефах саркофагов. Диониса изображали среди олимпийцев (рельефы восточного фриза Парфенона) и в сценах гигантомахии, а также плывущим по морю (килик Эксекия "Дионис в ладье" и др.) и сражающимся с тирренцами (рельеф памятника Лисикрату в Афинах, ок. 335 до н.э.).
В эпоху Возрождения тема Диониса в искусстве связывается с утверждением радости бытия. Художники любили изображать вакхические празднества, полные безудержного веселья и дикого разгула, в котором принимала участие вся свита Диониса. Начало их изображению положил А. Мантенья. К сюжету обращались А. Дюрер, А. Альтдорфер, X. Бальдунг Грин, Тициан, Джулио Романо, Пьетро да Кортона, Аннибале Карраччи, П. П. Рубенс, Я. Йорданс, Н. Пуссен. На их картинах бог представлен во всем блеске молодости и красоты, в окружении свиты и олимпийских богов, со своим неизменным атрибутом -- виноградной лозой. Той же символикой пронизаны сюжеты "Вакх, Венера и Церера" и "Вакх и Церера", особенно популярные в живописи барокко. Дионис занимает особое место среди других античных персонажей в садовой пластике барокко. Наиболее значительные произведения 18 - начало 19 века - статуи "Вакх" И.Г.Даннекера и Б. Торвальдсена.
В сопровождении веселой компании Дионис, шествуя по земле, прошел все страны, вплоть до пределов Индии, и повсюду он научил народы возделывать виноград. Вероятно, с восточными походами Диониса связывается статуя с его изображением, которая долгое время была известна под именем Сарданапала -- из-за надписи, сделанной в позднейшее время. Знатоки искусства признали в ней изображение Диониса (тип восточного Вакха) в образе благообразного величавого бородатого старца, задрапированного в длинные парадные одежды.
Во время одного из своих шествий Дионис встретил прекрасную Ариадну -- дочь легендарного царя Миноса, которую Тезей, пленившись ее красотой, увез с острова Крита. Этот сюжет лег в основу картины Тициана "Вакх и Ариадна", где бог представлен в стремительном движении среди вакханок и сатиров. Леопарды и змеи -- существа, посвященные Дионису, сопровождают его кортеж. Здесь же помещены и непременные атрибуты вакхических празднеств -- тимпаны и тирсы (тирс -- палка, густо увитая на одном конце плющом). Согласно легендам, на свадебном пире в честь бракосочетания Диониса и Ариадны невесте был преподнесен лучезарный венец. (Рельеф "Свадебная процессия"). Но недолговечен был этот союз: бог вина и веселья вскоре покинул супругу во время ее сна, усомнившись однажды в ее верности. Удостоился Дионис и любви прекрасной Афродиты, которая родила ему двух сыновей: Гименея - бога бракосочетания и Приапа -- божества плодоносящих сил природы.
Дионис жестоко карал тех, кто не признавал его культа. Так, в одной из легенд, легшей в основу трагедии Еврипида "Вакханки", рассказывается о печальной судьбе фиванских женщин, пораженных по воле Диониса безумием за то, что они не признавали его божественное происхождение. А фиванский правитель Пенфей, который препятствовал отправлению культа Диониса в Фивах, был растерзан толпой неистовствующих вакханок под предводительством его матери Агавы, принявшей сына в состоянии экстаза за медведя.
Повсюду, где появляется Дионис, он учреждает свой культ; везде на своем пути обучает людей виноградарству и виноделию. В шествии Диониса - (мозаика "Дионис на пантере"), носившем экстатический характер, участвовали вакханки, сатиры (роспись "Дионис и сатиры"), менады или бассариды (одно из прозвищ Диониса - Бассарей) с тирсами (жезлами), увитыми плющом. Опоясанные змеями, они все сокрушали на своем пути, охваченные священным безумием. С воплями "Вакх, Эвое" они славили Диониса-Бромия ("бурного", "шумного"), били в тимпаны, упиваясь кровью растерзанных диких зверей, высекая из земли своими тирсами мед и молоко, вырывая с корнем деревья и увлекая за собой толпы мужчин и женщин. Первые женщины, принимавшие участие в мистериях Диониса-Вакха, назывались вакханками или менадами. Искусство не делало никаких различий между ними. Но Еврипид говорит, что в мифологии существует разница: вакханки -- это греческие женщины, менады -- азиатские, пришедшие вместе с Вакхом после его похода в Индию. Ни один праздник, ни одно шествие не обходилось без вакханок и менад. В дикой пляске, оглушая и возбуждая себя громкой музыкой флейт и тамбуринов (тимпанов), носились они по полям, лесам и горам до полного изнеможения. Знаменитый греческий скульптор Скопас в 450 году до н. э. изваял танцующую менаду, о которой мы можем судить по небольшой копии, к сожалению, сильно попорченной. Менада, чей образ насыщен эмоциональной динамикой, представлена в неистовом танце, напрягающем все тело Менады, выгибающей торс, запрокидывающей голову, граничащем с беснованием.
В одном из фракийских сел, повествуется в народном греческом сказании, жил старый унылый бездомный козел. Однако осенью с ним происходили удивительные перемены: он начинал весело подпрыгивать и игриво цепляться к прохожим. В таком состоянии козел пребывал некоторое время, затем возвращался к своему унынию. Крестьян заинтересовали неожиданные перемены в настроении козла, и они начали следить за ним. Выяснилось, что настроение животного изменялось к лучшему после того, как оно походит по винограднику и поест оставшихся после сбора урожая гроздьев. Как правило, на полях оставались раздавленные, грязные гроздья. Виноградный сок бродил и преобразовывался в хмельное вино. От него-то и пьянел козел. Люди попробовали это лакомство и впервые ощутили на себе действие алкоголя. Козел был признан изобретателем вина и провозглашен богом. По всем видимости именно с того момента Дионис стал принимать облик козла.
Дионис- козел ничем не отличается от второстепенных богов - Панов, Сатиров, Селенов, находившихся с ним в близком родстве и также более или менее часто изображавшихся в козлином обличье. Пана, к примеру, греческие скульпторы и художники неизменно изображали с мордой и ногами козла. Сатиров изображали с остроконечными козлиными ушами, а в иных случаях - с пробивающимися рожками и хвостиком. Иногда эти божества называли просто- напросто козлами, и актеры, которые выступали в роли этих богов, облачались в козьи шкуры. В таком же одеянии древние художники изображали Селена.
Также Диониса часто изображали как быка или человека с рогами (Дионис Загрей). Так было, например, в городе Кизике, во Фригии. Имеются античные изображения Диониса в этой ипостаси, так, на одной из дошедших до нас статуэток он представлен одетым в бычью шкуру, голова, рога и копыта которой закинуты назад. На другой он изображён ребёнком с бычьей головой и венком из виноградных гроздьев вокруг тела. К богу применялись такие эпитеты, как "рождённый коровой", "бык", "быковидный", "быколикий", "быколобый", "быкорогий", "рогоносящий", "двурогий".
Спустя немного времени, культ Диониса и мистерии, которые его сопровождали, из Фракии распространились по всей Греции, а затем (с III в. до н.э.) - по всей территории империи Александра Македонского. Всюду, где появлялся молодой бог, его сопровождали взрывы энтузиазма и оргии.
До открытия Микенской культуры полагали, что Дионис -- это чужеземный бог, который почитался у варваров и в один прекрасный день начал наступление на цивилизованную Элладу. Однако теперь установлено, что это мнение было не вполне точным. Ахейские надписи свидетельствуют, что греки знали Диониса еще до Троянской войны. Постепенно культ Вакха стал вытеснять культы местных богов и героев. Дионис, как божество земледельческого круга, связанное со стихийными силами земли, постоянно противопоставляется Аполлону, как божеству родовой аристократии. Он был антиподом аристократический олимпийцев-богов, защищающих интересы общинно-родовой знати. Долгое время его культ преследовался из-за оргиастического характера, и лишь в 536-531 годах до н.э. был приравнен к официальным общегреческим культам, а сам Дионис включен в олимпийский божественный пантеон.
Глава 2. Праздники в честь Диониса
2.1 Возникновение античного театра
Быстрой стопою приди, о владыка, к давильному чану
Руководителем будь нашей работы ночной;
Выше колен подобравши одежду и легкую ногу
Пеной смочив, оживи пляску рабочих своих.
И говорливую влагу направив в сосуды пустые,
В жертву лепешки прими вместе с лохматой лозой.
Квинт Мекий. Молитва виноделов Вакху.
Одной из важнейших сторон культа Диониса в Греции являлись праздники. В Аттике (область на юго-востоке Центральной Греции с центром в Афинах) в честь Диониса устраивались пышные празднества. Несколько раз в году происходили празднества, посвященные Дионису, на которых пели дифирамбы (хвалебные песни). На этих празднествах выступали и ряженые, составлявшие свиту Диониса. Участники мазали лицо винной гущей, надевали маски и козлиные шкуры. Наряду с торжественными и печальными, распевались веселые, а часто непристойные песни. Торжественная часть праздника дала рождение трагедии, веселая и шутливая - комедии.
Трагедия собственно означает "песнь козлов". Трагедия, по свидетельству Аристотеля, ведет свое начало от запевал дифирамба, а комедия от запевал фаллических песен. Эти запевалы, отвечая на вопросы хора, могли рассказать о каких-либо событиях из жизни бога и побуждать хор к пению. К этому рассказу примешивались элементы актерской игры, и миф как бы оживал перед участниками праздника. Первоначально дифирамбы в честь Диониса, распеваемые хором, не отличались ни сложностью, ни музыкальным разнообразием, ни художественностью. И потому было большим шагом вперёд введение в хор действующего лица, актёра. Актёр декламировал миф о Дионисе и подавал реплики хору. Между актёром и хором завязывался разговор - диалог, составляющий основу драматического представления.
По предположениям многих учёных, древнегреческий театр возник из обрядов, посвящённых этому богу.
Вначале Дионис считался богом производительной силы природы, и греки изображали его в виде козла или быка. Однако позже, когда население древней Греции познакомилось с возделыванием виноградников, Дионис стал богом виноделия, а потом и богом поэзии и театра.
Историк Плутарх писал, что в 534 г. до н.э. человек по имени Феспид показал спектакль -- диалог актёра, исполнявшего роль Диониса, и хора.
С этого легендарного года театральные представления, видимо, стали обязательной частью праздников Диониса.
При совершении жертвоприношений и сопровождавших их магических церемоний присутствовавшие располагались в виде амфитеатра по склонам соседнего холма, прилегавшего к жертвеннику. Таково начало греческого театра. Принцип амфитеатра сохранялся и в дальнейшем. Греческие театры в течение всей истории оставались амфитеатрами, расположенными у подножий холмов, под открытым небом, без крыши и занавеса. Греческий театр был свободным пространством, образовывавшим полукруг (амфитеатр). Таким образом, уже в самой конструкции греческого театра был заложен демократический принцип. Не связанные закрытым помещением, греческие театры могли быть очень больших размеров и вмещали большую массу народа. Так, например, театр Диониса в Афинах вмещал до 30 тысяч зрителей, но это далеко не самый большой из известных нам театров древней Греции. Впоследствии, в эллинистическую эпоху, были созданы театры, вмещавшие 50, 100 и даже более тысяч зрителей. Главную часть театра составляли: 1) койлоне - помещение для зрителей, 2) орхестра - место для хора, а вначале и актёров и 3) сцена - место, где вывешивались декорации и позднее выступали актёры.
В середине орхестры помещался богато украшенный жертвенник Диониса.
Задняя часть сцены была декорирована колоннами и обыкновенно изображала царский дворец. Места для зрителей (зрительный зал) от остальной части города были отгорожены деревянной или каменной стеной без крыши.
Огромные размеры театров привели к необходимости использовать маски. Черты лица актёра зрители просто не смогли бы разглядеть. Каждая маска выражала определённое состояние (ужас, веселье, спокойствие и т. д.), и в соответствии с сюжетом актёр в течение спектакля менял собственные "лики". Маски были своеобразными крупными планами персонажей и одновременно служили резонаторами -- усиливали звучание голосов. Маски делались из дерева или полотна, в последнем случае полотно натягивалось на каркас, покрывалось гипсом и раскрашивалось. Маски закрывали не только лицо, но всю голову, так что прическа была укреплена на маске, к которой в случае необходимости прикреплялась так же борода. У трагической маски обычно делали выступ над лбом, увеличивавший рост актера.
Маска меняла пропорции тела, поэтому исполнители вставали на котурны (сандалии с толстыми подошвами), а под одежду надевали толщинки. Котурны делали фигуру выше, а движения -- значительнее. Ярко окрашенные природными красителями ткани, из которых шили сложные костюмы, также укрупняли и подчёркивали фигуру. Цвет одежды наделялся символическим значением. Цари появлялись в длинных пурпурных плащах, царицы -- в белых, с пурпурной полосой. Чёрный цвет означал траур или несчастье. Короткая одежда полагалась вестникам. Также символичны были атрибуты, например оливковые ветви в руках просящих.
Маски в комедиях были карикатурными или являлись шаржированными портретами известных людей. Костюмы обычно подчёркивали непомерный живот, толстый зад. Артистов хора иногда одевали в костюмы животных, например лягушек и птиц в пьесах Аристофана.
В древнегреческом театре использовали простейшие машины: эккиклему (площадка на колёсах) и эорему. Последняя представляла собой подъёмный механизм (что-то вроде системы блоков), с помощью которого персонажи (боги, например) "взлетали под небеса" или опускались на землю. Именно в греческом театре родилось знаменитое выражение "Бог из машины". Позже этот термин стал означать немотивированную развязку, внешнее, не подготовленное развитием действия разрешение конфликта как в трагедии, так и в комедии.
Актёры в Древней Греции считались людьми уважаемыми. Только свободнорождённый мужчина мог играть в театре (они исполняли и женские роли). Сначала в спектаклях принимали участие хор и только один актёр; Эсхил ввёл второго актёра, Софокл -- третьего. Один исполнитель обычно играл несколько ролей. Актёры должны были не только хорошо декламировать, но и петь, владеть отточенной, выразительной жестикуляцией. В трагедии хор состоял из пятнадцати человек, а в комедии мог включать двадцать четыре. Обычно хор не принимал участия в действии -- он обобщал и комментировал события.
В основе древнегреческой драматургии лежат мифы. Они были известны каждому греку, и зрителям особенно интересна и важна была трактовка событий автором пьесы и актёрами, нравственная оценка поступков героев. Расцвет античного театра приходится на V в. до н.э.
В повседневной жизни греков много места занимали различные соревнования: состязались возницы колесниц и всадники, раз в четыре года проходили спортивные Олимпиады. Театральные представления тоже были организованы как соревнования -- и авторов пьес, и актёров. Спектакли игрались три раза в год: на Великие Дионисии (в марте), Малые Дионисии (конец декабря -- начало января) и Линеи (конец января -- начало февраля). Трагические поэты представляли на суд зрителей и жюри три трагедии и одну сатировскую драму; комические поэты выступали с отдельными сочинениями. Обычно пьеса ставилась один раз, повторения были редкостью.
Введением теорикона (театральные деньги, которые выплачивались беднейшим гражданам) Перикл сделал театр доступным для всех афинских граждан.
Театральные представления давались только в праздники Диониса и составляли первоначально принадлежность культа. Лишь постепенно театр стал приобретать общественное значение, являясь политической трибуной, местом отдыха и развлечения.
Театр обеспечивал высокий общекультурный уровень греческих полисов. Он организовывал, воспитывал и просвещал народные массы. В Празднествах в честь Диониса и сопутствующих им театральных представлениях просматривается общественно-политическая направленность. В уста мифологических героев драматурги всегда вкладывали слова, касающиеся самых острых проблем современности.
Наряду с театральными представлениями следует отметить спортивные состязания, игры, борьбу, музыкальные, литературные и многие другие виды физического и духовного спорта.
2.2 Театр Диониса в Афинах
Древнейшим из известных театральных зданий является театр Диониса в Афинах, расположенный в священной ограде Диониса на юго-восточном склоне Акрополя в последующие эпохи несколько раз перестраивавшийся. Его раскопки были завершены в 1895 г. Дёрпфельдом.
По двум незначительным остаткам стены Дёрнфельд установил круглую орхестру -- террасу с диаметром 27 м. (Э. Фихтер считает диаметр этой орхестры равным приблизительно 20 м). Она была расположена на склоне Акрополя таким образом, что её северная часть вдавалась в гору, а южная -- подпиралась стеной, поднимавшейся в самой южной части на 2-3 м над уровнем священной ограды Диониса и на западе вплотную соприкасавшейся со старым храмом.
Никаких каменных сидений в этом театре еще не было: зрители сидели на деревянных скамьях, а, может быть, на первых нарах и просто стояли. Византийский учёный Свида сообщает, что в 70-ю олимпиаду (т. е. в 499--496 до и. э.) временные сидения обрушились и что после этого афиняне соорудили театрон, т. е. особые места для зрителей.
Скена вначале не обозначала дворца или храма. Однако более поздние пьесы Эсхила и драмы Софокла уже требовали в качестве задника дворца или храма, и на касательной орхестры стали сооружать деревянное здание скены, на фасаде которого вскоре появились 3 двери.
В это же время входит в обиход и сценическая живопись, причём расписные доски могли расставляться между колоннами проскения. При Перикле театр подвергся перестройке, закончившейся, вероятно, после его смерти.
Старая орхестра была отодвинута к северу. Таким образом было достигнуто несколько большее пространство для представления актёров и для сценических приспособлений, требовавшихся развитием драмы Софокла и Еврипида. Южная граница террасы была полностью перестроена, и вместо старой кривой опорной стены была сооружена из крупных глыб конгломерата длинная (около 62 м) прямая стена, поддерживавшая террасу. На расстоянии приблизительно 20,7 м от западного конца стены выступает к Скене примерно на 2,7 м солидный фундамент, имеющий в длину около 7,9 м. Предполагают, что он служил опорой для машин, применявшихся в театре. Но сама скена была еще из дерева.
Несколько южнее старого храма был построен новый храм Диониса, в котором была помещена статуя бога из золота и слоновой кости, изваянная Алкаменом. Опорные стены зрительских мест соприкасались с одеоном -- зданием для музыкальных состязаний, постройка которого была закончена Периклом в 443 до н. э. Сидения в этом перестроенном театре были всё еще из дерева, за исключением, может быть, некоторых почётных мест.
Имелись параскении. Здание скены при постановке, требовавшей изображения дворца или дома, было обычно двухэтажным, причём верхний этаж, возможно, несколько отступал назад и оставлял актёрам пространство спереди и с боков.
Храм мог иметь остроконечный фронтон. Перикловская реконструкция была завершена сооружением стоп -- большого зала, идущего вдоль всей длины новой опорной стены, с открытой колоннадой на его южной стороне. Седущая большая перестройка афинского театра происходила во 2-й пол. 4 в. до н.э. (завершена ок. 330) и была связана с именем Ликурга, заведовавшего афинскими финансами.
Вместо временных деревянных строений была построена постоянная каменная скена. Параскении выступали прибл. на 5 м от фасада скены. Фасад скены имел 3 двери. Вероятно, по фасаду и на своих внутр. сторонах параскении имели колонны. Некоторые учёные считают, что в каменном театре Ликурга существовал деревянный проскений, несколько отступавший от здания скены и образовывавший портик
(подобно тому, как это было позднее в эллинистическом театре).
Пьесы pазыгрывались по-прежнему на уровне орхестры, перед скеной, фасад которой приспосабливался (с помощью подвижных ширм, перегородок и других приспособлении) для представления отдельных пьес.
Зрительские места значительную часть которых можно видеть в Афинах до сих пор) были сооружены из камня. Для поддержки их была построена двойная опорная стена. В нижнем ярусе пространство мест для зрителей делилось радиально подымающимися лестницами на 13 клиньев. В верхнем ярусе число лестниц удваивалось. Всего на склоне холма имелось 78 рядов. Орхестра была несколько отодвинута ещё дальше на север. Вокруг орхестры для стока дождевой воды был устроен канал
Заключение
Древняя Греция стала колыбелью античной цивилизации. В Греции, откуда пришли в Рим вакханалии, культ Диониса имел два вида - сельские праздники (Дионисии, Ленеи и др.) и оргиастические мистерии, которые в дальнейшем дали развитие древнегреческому театру. Он дал толчок в развитии театрального искусства во всем мире. Современные театры хоть и претерпели изменения, но в целом основа осталась та же. Также его культ обогатил различные виды искусства: сюжеты мифов о нем отражены в скульптуре, вазописи, литературе, живописи (в особенности эпохи Возрождения и Барокко), и даже музыке. К культу Диониса обращались композиторы 19-20веков - А.С.Даргомыжский "Торжество Вакха", дивертисмент К.Дебюсси "Триумф Вакха" и его же опера "Дионис", опера Ж.Масне "Вакх" и др.
Вакханические шествия, сопровождающиеся безумными плясками менад, изобилующие вином, оргиями и музыкой, вдохновляли и вдохновляют по сей день деятелей разного рода искусства.
Библиография
Источники
1. Аполлодор. Мифологическая библиотека. Изд. подг. В.Г. Борухович. М., 1993.
2. 2. Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида / Пер. С. Шервинского и С. Ошерова. М., 1979.
3. Гомеровские гимны / Пер. В.В. Вересаева // Эллинские поэты. М., 1999.
4. Еврипид. Вакханки / Пер. И. Анненского // Еврипид. Трагедии. СПб., 1999.
5. Колумелла. О сельском хозяйстве / Пер. М.Е. Сергеенко // Ученые земледельцы древней Италии. М., 1970.
6. Овидий. Фасты / Пер. С. Шервинского // Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1973.
7. Павсаний. Описание Эллады / Пер. С.П. Кондратьева. М., 1994. Т. 1--2.
8. Плиний Старший. Естественная история XXXV 140
9. Тит Ливий. История Рима от основания Города / Пер. под ред. М. Л. Гаспарова, Г.С. Кнабе, В.М. Смирина. М., 1993. Т. 3.
Литература
10. Анненский И.Ф. Античная трагедия // Еврипид. Трагедии. СПб., 1999. С. 215--252.
11. Бартонек А. Златообильные Микены. М., 1992.
12. Бодянский П.Н. Римские вакханалии и преследования их в VI в. от основания Рима. Киев, 1882. С. 59.
13. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима. М., 1988.
14. Иллюстрированная история религий. М., 1993.
15. Лосев А.Ф. Дионис // Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1987. Т. 1. С. 380-382.
16. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957.
17. Мень А. История религии: в поисках Пути, Истины и Жизни. М., 1992. Т. 4. Дионис, Логос, Судьба.
18. Мень А. История религии: в поисках Пути, Истины и Жизни. М., 1993. Т. 6. На пороге Нового Завета.
19. Нильссон М. Греческая народная религия. СПб., 1998.
20. Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния. СПб., 1998.
21. Штаерман Е.М. Либер // Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1987. Т. 2. С. 53.
22. Штаерман Е.М. Латин // Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1987. Т. 2. С. 39--40.
23. Штаерман Е.М. Социальные основы религии Древнего Рима. М., 1987.
Подобные документы
Периоды истории Древней Греции, ее культурное наследие (произведения изобразительного искусства, скульптуры, памятники зодчества). Особенности художественной культуры и искусства Древнего Рима. Сходство и различие архитектурных стилей античных государств.
реферат , добавлен 03.05.2013
Понятие мифа, его функции. Мифология Древней Греции и Древнего Рима. Сущность религии и особенности ее ранних форм: фетишизма, тотемизма, анимизма и магии. Специфика культов животных, растений, предков, промысловый. Религия Древней Греции и Древнего Рима.
реферат , добавлен 19.10.2011
Древнегреческий театр. Древнеримский театр. Значение искусства Древнего Рима и Древней Греции. Литература и поэзия древних римлян. Миф и религия в культурной жизни греков. Греческая и римская культура - сходства и различия.
реферат , добавлен 03.01.2007
Особенности древнегреческой религии. Архитектура Древней Греции. Главные черты дорического стиля. Основы греко-римской поэзии. Литература и искусство эпохи эллинизма. Эллинистическая наука и философия. Культура Древнего Рима. Жанр высокой трагедии.
реферат , добавлен 23.05.2009
Периоды истории Древней Греции, их характеристика. Идеология, система ценностей римских граждан. Основное сходство древнеримской и древнегреческой цивилизаций. Этапы формирования древней культуры, ее значение. Своеобразие советской культуры 20-х годов.
контрольная работа , добавлен 22.02.2009
Характеристика и отличительные черты культуры Древней Греции, ее этапы формирования. Боги древних греков. Источники возникновения мифов и легенд, яркие представители литературы и искусства. Памятники архитектуры и скульптуры, история их создания.
реферат , добавлен 20.12.2009
Социально-политическая обстановка в Древней Греции в V в. до н.э. Истоки комедийного жанра, творческое наследие Аристофана и Менандра. Ранний период развития древнеримской литературы. Творчество сатириков Древнего Рима, его особенности и тематика.
реферат , добавлен 23.01.2014
Искусство Древней Греции. Основы мировоззрения греков. Культура красоты и красивого тела. Искусство Древней Италии и Древнего Рима. Черты Римского зодчества. Искусство средневековой Европы и итальянского Возрождения. Утверждение реалистического метода.
доклад , добавлен 21.11.2011
Праздники Древней Греции, как игровой и культовый, а также зрелищно-действенный аспект культуры. История празднеств. Сценарная драматургия массовых праздников Древней Эллады. Культ Деметры, весенние праздники плодородия в Древней Греции, жертвоприношения.
реферат , добавлен 03.12.2008
Расцвет и упадок крито-микенской культуры, ее влияние на становление античного мира. Этапы развития культуры Древней Греции периода расцвета полисных структур. Социальные идеалы и нормы античного полиса и их воплощение в искусстве Древней Греции.