Место рождения Г.Р. Державина до сих пор точно не установлено. Известно, что он происходил из мелкопоместных дворян и одно время нёс караульную службу как простой солдат. Оказавшись допущенным в высший свет, куда люди его происхождения попадали крайне редко, утверждал, что происходит якобы от знатного предка - татарского мурзы Багрима.
В автобиографической заметке уже на склоне лет Г.Р. Державин отмечал: «Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и Коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член Верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер...» Однако в этой заметке он умалчивает о том, что был губернатором и участником подавления восстания Пугачёва, что его часто посылали для проверки злоумышленной деятельности высоких вельможных чиновников в различные уголки России, причём проверял он скрупулёзно, за что вызывал недовольство не только проверяемых, но и императрицы. Находясь достаточно близко ко двору, он не нажил себе, как другие, никакого богатства, зато заслужил честное имя и право разговаривать с царствующими особами исключительно по-державин-ски: с высочайшим уважением и одновременно с крайней независимостью.
Особенно он боготворил Екатерину II. В оде «Фелица» Державин создал портрет такой императрицы, какой могла бы гордиться Россия. Екатерине это льстило, но она, вероятно, не ставила целью достижение совершенства, считая себя и без того совершенством. Вот как пишет об этом поэт и исследователь жизни Г.Р. Державина Владислав Фелицианович Ходасевич: «...Пел он Екатерину лучшею, нежели она была: всё надеялся, что оригинал захочет походить на портрет. <...> Он шёл на это ради любви, ради живущего в его душе идеала, наконец - ради гордости и упрямства, чтобы не показать себя побеждённым, а веру свою - смешной. Но от него требовали лжи полной, грубой, придворной: чтоб он неизменно видел одно - и всё-таки пел другое. Чтоб он пел богиню, не сводя глаз с императрицы, которая изо дня в день нарочно, упорно показывает ему, что она не богиня и быть богиней не хочет - разве только в его стихах.
Не получая отставки добром, он постепенно пришел к тому, что не прочь её добыть, разгневав Екатерину...
Суворов - один из самых частых персонажей среди военных деятелей России. И самых почитаемых Державиным. Он в стихотворениях поэта прочно слит с воинами-россами (стихотворение «На взятие Измаила»), он независим и горд (стихотворение «На пребывание Суворова в Таврическом дворце»), он «храбрый богатырь» (стихотворение «Снигирь»), о нём эпитафия «На смерть Суворова». Но, пожалуй, наиболее яркие, возвышенные слова находит Державин для воссоздания образа Суворова в стихотворении «На победы в Италии»:
Воспитанный в огнях, во льдах,
Вождь бурь полночного народа,
Девятый вал в морских волнах,
Звезда, прошедша мира тропы,
Который след огня черты,
Меч Павлов, щит царей Европы,
Князь славы!» - Се, Суворов, ты!
24 октября 1794 года Суворов взял Варшаву. Державин по этому случаю написал четверостишие, которое затем развернул в оду, гиперболическую до крайности. <...> Екатерина просмотрела рукопись, ничего не поняла, но, полагая, что всё обстоит как должно и клонится к её славе, велела оду отпечатать, чтобы затем продавать в пользу каких-то вдов. Когда её приближённые объяснили, что стихи Державина - чистое «якобинство», все отпечатанные 3000 экземпляров были «заперты в кабинет», так что и автор не получил ни одного. Екатерина была недовольна. Державин знал обстоятельства дела и мог без труда оправдаться, но оправдываться не стал: досада Екатерины, пусть даже неосновательная, входила в его расчёты».
Державин постоянно пытался бороться с казнокрадством, взяточничеством. Совсем ещё молодой. Державин писал казанскому губернатору Бранту 4 июня 1774 года: «...надлежит искоренить взятки. Говорить о искоренении заразы сей потому я за должное себе поставлю, что разлияиие опой наиболее всего, по моим мыслям, способствует злу, терзающему наше отечество».
Будучи назначенным президентом Коммерн-коллегин, Державин так проводил коллегию, что вскоре обнаружил злоупотребления. Екатерина таких не любила и велела передать Державину чтобы он отныне лишь числился в должности, «ни во что не вмешиваясь»...
То, что не позволялось чиновнику, находило место в творчестве. Рождались стихи, которые не добавляли Державину любви среди льстивых, не о России, а только о себе пекущихся царедворцев.
Державин был убеждённым сторонником монархии. Но монархии просвещённой, поддерживающей образование и заботящейся о государственной пользе и благе. Он думал, что с помощью стихов сможет положительно влиять на монархов. Он говорил им правду, думая, что она будет услышана, и казался многим странным. Но без таких «странных» поэтов и государевых служителей паша история и литература значительно бы обеднели.
Вопросы и задания
- Расскажите о государственной службе Державина. Почему она не могла быть для него успешной?
- Какой вы представляете личность Г.Р. Державина?
- В чём, с вашей точки зрения, были сильные стороны убеждений и характера Державина? В каких жизненных ситуациях они проявлялись наиболее ярко?
- Какое отношение к Державину сложилось лично у вас?
«Тигр».
«Тигр» по праву считается величайшим творением Уильяма Блейка и одним из самых выдающихся произведений английской литературы. Как и «Агнец», парное стихотворение из «Песен Невинности», «Тигр» начинается с вопроса: кто твой Создатель? Однако если в более раннем стихотворении ответ очевиден и однозначен, то «Тигр» весь состоит из цепочки вопросов, остающихся без прямого ответа. В «Песнях Невинности» тигры, львы и прочие «дикие звери»представляют силу, враждебную Агнцу (т. е. Богу) и, следовательно, негативную. Теперь Блейк не только оспаривает это утверждение, но подспудно отвергает свое «однобокое» миропонимание времен «Песен Невинности»: зловещая красота Тигра - столь же необходимая часть миропорядка, как и кротость Агнца, и одно невозможно без другого. Кто создал Тигра, Бог или Диавол, какой огонь, небес или преисподней, горит в его очах - вот основной вопрос стихотворения. Блейк не дает прямого ответа, но ходом своей мысли подталкивает читателя к этому ответу: Тигра создал не кто иной, как Диавол, который, следовательно, является Творцом наравне с Богом. Однако Тигр, вышедший из дьявольской кузни, внушает не только ужас, но и восхищение своей «устрашительной соразмерностью» (Fearful symmetry). Созданный Адом, Тигр не есть Зло в его обычном понимании, но заключенная в плоть яростная и прекрасная Энергия, которая, согласно концепции, изложенной в «Бракосочетании Неба и Ада», движет всяким развитием.
Фото: Иван Смирновский. Портрет Гавриила Державина, XVIII в.
Трудно пробиться сквозь великолепное косноязычие Державина, чтобы наслаждаться его музыкой, молитвой, остроумием и откровением самоанализа. Именно поэтому в любом разговоре о нём не обойтись без исторического контекста: без таких комментариев вы никогда не полюбите Державина. Неслучайно он первым из русских поэтов принялся «объяснять» собственные стихи, вспоминая, из каких обстоятельств они произрастали. Без придворной кутерьмы и государственных свершений лучших стихов Державина не расслышать.
Секретарь императрицы
Молодость его прошла в нищете и безвестности, даже война с «маркизом Пугачёвым» не принесла Державину славы и достатка. Но только успех оды «Фелица» приблизил его к собственной героине - к «благословенной царевне». Дисциплинированным царедворцем, классическим придворным поэтом Державин не стал. Он, вместо того чтобы наслаждаться фавором, стремился служить ревностно, въедливо и потому быстро наживал врагов. Впрочем, Державин (опытный картёжник!) и в правдолюбии имел свой расчёт. В екатерининской колоде не хватало такого оригинала. Вот он и держался при дворе, как простодушный провинциал, всегда готовый брякнуть бестактную правду. Когда появлялся спрос на такой тип личности - Державин оказывался тут как тут.
Как губернатор, он потерпел фиаско и в Петрозаводске, и в Тамбове. И всё-таки взлетел аж в личные секретари самой Екатерины.
А ведь он её не идеализировал. Императрица казалась ему то мелочной, то истинно великой. Он примечал её остроумие, даже пустил в ход некоторые анекдоты, в которых отражается блеск ума Екатерины: «Вырывались также иногда у нея внезапно речи, глубину души ея обнаруживавший. Например: «Ежели б я прожила 200 лет, то бы конечно вся Европа подвержена б была Российскому скипетру». Или: «Я не умру без того, пока не выгоню Турков из Европы, не усмирю гордость Китая и с Индией не осную торговлю». Или: «Кто дал, как не я, почувствовать французам право человека? Я теперь вяжу узелки, пусть их развяжут».
Любопытный факт: в годы своей поэтической славы Державин за недосугом не выпустил ни одной большой книги, случались только отдельные издания од и журнальные публикации. Под старость лет, уже в ХIХ веке, он подготовил многотомное собрание сочинений, но у молодых любителей поэзии к тому времени возникли новые герои.
А при Екатерине в периферийных типографиях нередко переиздавали оды без ведома автора. В те времена к поэтам ещё не относились как к пророкам, да и круг читателей был не только «страшно далёк от народа», но и узок. Однако в кругах молодых дворян, охваченных желанием исправить нравы, имя Державина сделалось легендарным. Его воспринимали не только как первого поэта России, сравнимого с лучшими певцами Германии или Франции, но и как смелого бичевателя пороков, честного человека, приближённого к трону. И вот наконец-то этот благородный патриот и правдолюбец станет постоянным собеседником государыни!
Друзья и поклонники поэзии Державина шумно приветствовали его новое возвышение. В «Московском журнале» вышло восторженное послание «К честному человеку», подписанное одним инициалом - И.
Что слышу? О приятна весть!
Питомец Аонид любимый,
Порока враг непримиримый,
Стяжал заслугой нову честь!
Излейте, звуки скромной лиры,
Сердечну радость вы мою!..
Автором был не кто иной, как Иван Иванович Дмитриев! И это не единственное приветствие такого рода. Единомышленники надеялись, что вошедший в силу Державин оградит юношей от разврата, поможет несчастным вдовам, утешит несправедливо обиженных... Возможно, они сами не верили в это, но считали необходимым выражать прекрасные мечты в стихах. Я сказал: единомышленники. Но общей и чёткой единой идеологии у них не было, скорее - расплывчатые представления об идеале. В пору укрепления империи это поважнее узких и прагматичных партийных установок.
Когда Державин вступил в должность кабинет-секретаря императрицы, вовсю шла кампания по уничтожению масонских гнёзд. Московский университет, в котором кураторствовал Херасков, слыл крупнейшим центром мартинизма. После ареста Новикова заговорили об отставке Хераскова из университета. Поэт угодил в опалу, за ним следили... В отчаянии он обратился к Державину - и получил поддержку. Когда-то Херасков оказывал Державину услуги - и на литературном, и на политическом поприще. Такое не забывается. Спасая поэта, Державин решился на ложь: он засвидетельствовал перед императрицей и Зубовым, что Херасков не имел отношения к масонским ложам. Сам автор «Россиады» отрёкся от масонства - и был прощён.
К Державину не было полного доверия! Вот неутомимый Попов отобрал для императрицы бумаги Потёмкина - его планы, его предложения... Всесильный князь умер, но нужно было продолжать его начинания. Между прочим, Потёмкин ходатайствовал о награждении Державина орденом св. Владимира 2-й степени. Оказалось, что это не входило в планы Екатерины: «Он должен быть мною доволен, что взят из-под суда в секретари, а орден без заслуг не даётся». Державину и вправду ордена не давались легко...
Екатерина рада была видеть поэта в праздничные дни, но еженедельные отчёты Гаврилы Романовича о сенатских делах её утомляли. Императрица сумела оценить въедливость Державина: такой, пожалуй, землю станет грызть, выполняя самое муторное поручение. Вяземский был не прав: Державин не витает в поэтических фантазиях, он способен к кропотливой работе с бумагами, с фактами, со свидетельствами. У него другой изъян: прямолинейность. В другой среде Державин, наверное, казался бы хитрецом и дипломатом, но в окружении Екатерины блистали такие очаровательные лицемеры... На их фоне почти пятидесятилетний Державин выглядел мальчишкой.
Гаврила Романович старался следовать принципам, которые сам же провозглашал в стихах и трактатах. Любимая племянница, почти дочь - Елизавета Львова - вспоминала один эпизод. Трудно определить, к какому сенатскому расследованию он имеет отношение, это сюжет, весьма характерный для Державина: «...его упросили не ехать в Сенат и сказаться больным, потому что боялись правды его; долго он не мог на это согласиться, но наконец желчь его разлилась, он точно был не в состоянии ехать, лёг на диван в своём кабинете и в тоске, не зная, что делать, не будучи в состоянии ничем заняться, велел позвать к себе Прасковью Михайловну Бакунину, которая в девушках у дяди жила, и просил её, чтобы успокоить его тоску, почитать ему вслух что-нибудь из его сочинений. Она взяла первую оду, что попалась ей в руки, «Вельможа», и стала читать, но как выговорила стихи:
Змеёй пред троном не сгибаться,
Стоять - и правду говорить, -
Державин вдруг вскочил с дивана, схватил себя за последние свои волосы, закричав: «Что написал я и что делаю сегодня? Подлец!» Не выдержал больше, оделся и, к удивлению всего Сената, явился - не знаю наверное, как говорил, но поручиться можно, что душою не покривил». И такой оригинал сделал завидную административную карьеру! Факт удивительный, делающий честь и Екатерине, и Павлу.
Как поладить с императором?
Сразу после воцарения Павла Петровича все политические болельщики ожидали возвышения Державина. Его видели одним из тех, на кого новый император может опереться. Многих это страшило: у Державина сложилось реноме человека, умеющего преследовать и карать. Сам Гаврила Романович, пожалуй, видел себя первым среди равных в ареопаге советников государя. И Павел поначалу оправдывал ожидания. В первый же день нового царствования Державина вызвали на высочайшую аудиенцию. Входивший в силу камердинер императора - Иван Павлович Кутайсов - критически взглянул на Гаврилу Романовича: этот господин нам пригодится! Император принял Державина со взвинченным радушием, наговорил комплиментов: он ценит честность Державина, его ум и деловые качества, он предлагает ему стать правителем царского Верховного совета с дозволением являться к государю во всякое время. Державин вернулся от государя в невиданном воодушевлении: в прежние времена и должности такой не было - правитель Верховного совета. Главный советник императора! Державин возвысится над всеми вельможами - будет руководить ими, как генерал-прокурор - сенаторами. Но на следующий день вышел указ, в котором должность Державина трактовалась иначе: правитель канцелярии Совета. На заседании Державин демонстративно не занял кресла правителя канцелярии, выслушивал доклады стоя. А потом напросился к государю на аудиенцию.
Был в Совете, но не знаю, что мне там делать.
Делай то, что делал Самойлов (правитель канцелярии в екатерининские времена).
Державин помрачнел. Самойлов ничего не делал, только носил императрице протоколы заседаний... Павел вымолвил нечто неопределённое: мол, о полномочиях Державина будет особо объявлено.
Тут бы Гавриле Романовичу откланяться. Но он продолжал ворчливо разглагольствовать: «Я не знаю, сидеть ли мне в Совете или стоять, кто я - присутствующий или начальник канцелярии?»
Император увидел в таком поведении признаки ненавистной дворянской вольницы. Он решил напугать старика и закричал с возмущением: «Слушайте, он почитает себя лишним в Совете!» При этом «глаза его, как молнии, засверкали». Крик этот предназначался вельможам, стоявшим в предбаннике кабинета, среди них выделялся Архаров, тогдашний царский любимец. А Державину император заявил в грубоватой манере: «Поди назад в Сенат и сиди у меня там смирно, а не то я тебя проучу!» Выскочив из залы, Державин в забытьи выпалил достаточно громко, чтобы многие услыхали: «Ждите, будет от этого царя толк».
А Павел просто преподал урок всем екатерининским старикам... В указе говорилось прямо: «Тайный советник Гаврила Державин, определённый правителем канцелярии Совета нашего, за непристойный ответ, им пред нами учинённый, отсылается к прежнему его месту».
Общество питалось преувеличенными слухами о размолвке императора с Державиным. Поговаривали, что поэт, отвечая на замечание государя, заявил запальчиво: «Переделать себя я не могу». Болотов в своих записках назвал этот сюжет красноречиво: «Государь наказывает одного из ближних своих вельмож за необузданность языка».
Какое политическое будущее ожидать после такой оплеухи? Пришлось заседать в Сенате в скромнейшем межевом департаменте. Державин попросил было заступничества у князя Репнина - тот уклонился. Гаврила Романович затаил обиду - ведь он воспевал князя в «Памятнике герою», но Репнин знал, что не стоит испытывать терпение императора доводами о невиновности Державина. Тогда пиит решил «возвратить себе благоволение монарха посредством своего таланта». Что может быть проще? Раз, два, три - и перед вами ода «На новый 1797 год».
Государь тут же пригласил Державина к аудиенции и снял опалу. Отныне его снова пускали в «кавалерскую» залу дворца...
Деликатные поручения
В энциклопедии «Иудаика» Державин значится по разряду «Знаменитые антисемиты», и это закономерно, хотя антисемитизм державинских времён нельзя уподоблять жидоборчеству ХХ века или нашего времени. В те годы евреи представлялись русскому дворянину загадочными и опасными чужаками.
Император Павел не был сторонником ущемления нехристианских религий. В годы его правления вышел на свободу глава хасидов Залман Шнеерсон. Новый император щеголял веротерпимостью и, получив жалобу от белорусских евреев, повелел разобраться в бесчинствах, которые позволяет себе землевладелец Зорич - отставной генерал и не менее отставной фаворит Екатерины. Павел было вернул Зорича на воинскую службу, даже произвёл в генерал-лейтенанты, но этот игрок и задира не мог ужиться с новым императором и вернулся к помещичьей жизни.
Получить задание и немедленно вникнуть в ситуацию, проанализировав поведение сторон, - это стиль работы лучших екатерининских орлов, присущий Державину. Несколько раз он писал государю о ходе следствия, пока император, которому наскучило дело Зорича, не затребовал его в Петербург.
Но этот рейд Державина по еврейским местечкам оказался не последним. Не прошло и года, как император снова послал его в те края. Он получает царский рескрипт: «Господин тайный советник Державин! По дошедшему до нас сведению, что в Белорусской губернии недостаток в хлебе и некоторые помещики из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи к прокормлению, поручаем вам изыскать о таковых помещиках, где нуждающиеся в пропитании крестьяне остаются без помощи от них, и оных, имения отобрав, отдать под опеку и распоряжением оной снабжать крестьян из господского хлеба, а в случае недостатка заимствовать оный для них на счёт помещиков из сельских магазейнов». Борьба со злонравием помещиков была для Павла делом принципа: он видел себя Прометеем, который дарует права крестьянам, спасает их от голода... Предприимчивые соратники государя во главе с Кутайсовым и в голоде увидели повод к конфискации земель у нерадивых владельцев. После огосударствления эти земли можно будет приобрести по бросовой цене или в качестве награды от императора. Державин получил на дорогу две тысячи рублей и снова направился к Шклову.
Он увидел, как во многих деревнях вместо хлеба едят лебеду и коренья. Увидел истощённых, больных крестьян. Тем временем повозки с хлебом шли в Витебск, откуда рекой их должны были направить в Минск и Ригу, а уж оттуда - за границу, на экспорт. Державин тут же остановил это безобразие, приказал пустить этот хлеб в голодающие районы, причём по минимальной цене.
Когда отхлынули государственные дела, Державин написал несколько пьес, опер, множество од. И среди них - несколько шедевров. «Евгению. Жизнь Званская», «Признание», предсмертная «Река времён...»... Психология творчества - тёмные воды. Но, кажется, мы знаем ответ на вопрос: случился бы новый творческий взлёт Державина, если бы до этого он не трудился столь ревностно на административном поприще? Если бы не страдал, не ходил под судом, не падал обессиленный после бессонных недель... Вот так и прорастает неоранжерейная поэзия.
Великий русский поэт Гавриил Романович Державин родился в Казанской губернии, в 1743. После первоначального домашнего обучения грамоте, цифири и немецкому языку, под руководством церковников, ссыльного немца Розе, Лебедева и Полетаева, Державина отдали в открывшуюся в 1759 казанскую гимназию. Здесь Державин в особенности пристрастился к рисованию и полюбил инженерное искусство. Когда директор гимназии М. И. Веревкин представил работы лучших учеников и в том числе Гавриила Державина куратору Шувалову, Державин был объявлен кондуктором инженерного корпуса. В начале 1762 пришло требование, чтобы Державин явился на службу в Преображенский полк. Шувалов, по-видимому, забыл о том, что он сам же предназначил Державина в инженерный корпус. Впоследствии Гавриилу Романовичу не пришлось пополнить своего образования, и его отсутствие сказывается во всей его поэзии. Он и сам понимал это; позже он писал: «Недостаток мой исповедую в том, что я был воспитан в то время и в тех пределах империи, когда и куда не проникало еще в полной мере просвещение наук не только на умы народа, но и на то состояние, к которому принадлежу».
Гавриил Романович Державин
12 лет военной службы являются самым темным и безотрадным периодом в биографии Гавриила Романовича Державина. На первых порах ему пришлось жить в казарме, вместе с солдатами. О литературном творчестве и науке нечего было и думать: только по ночам можно было кое-что читать и писать стихи. Так как у Державина не было «протекторов», то по службе он подвигался крайне медленно. После восшествия на престол Екатерины II , Державин письмом просил самого Алексея Орлова о повышении и только благодаря этому получил чин капрала. После годичного отпуска, Гавриил Романович вернулся в Петербург и с этого времени стал жить в казарме с дворянами. Если материальные условия несколько улучшились, то явились новые неудобства. Державин начал предаваться кутежам и картам. После вторичного отпуска в Казань (1767), Державин остановился в Москве и провел здесь около 2 лет. Здесь разгульная жизнь едва не привела Державина к гибели: он стал шулером и пускался на всевозможные проделки из-за денег. Наконец, в 1770 он решил оставить Москву и переменить образ жизни.
В 1772 Гавриил Романович Державин получил первый офицерский чин. С этого времени он начинает устраняться от дурного общества, и если играет в карты, то «по необходимости для прожитку». В 1773 А. И. Бибикову было поручено усмирение пугачевского мятежа . Для производства следственных дел Бибиков взял с собой, между прочим, и Державина, по его личной просьбе. Гавриил Романович развил энергичнейшую деятельность во время пугачевщины. На первых порах он обратил внимание Бибикова своим следствием по делу о сдаче Самары. Будучи в Казани, Державин от имени дворян сочинил в ответ на рескрипт Екатерины II речь, тогда же напечатанную в «Санкт-Петербургских Ведомостях». В своих действиях Державин всегда отличался известной самостоятельностью, которая поставила его высоко в глазах некоторых из его начальников, но в то же время наделала ему врагов среди местных властей. Державин мало считался с положением и связями лиц, с которыми он имел дело. В конце концов, война с Пугачевым не принесла Гавриилу Романовичу внешних отличий и он чуть было не подвергся военному суду.
Портрет Гавриила Романовича Державина. Художник В. Боровиковский, 1811
В 1776 через А. А. Безбородко он подал императрице письмо с исчислением своих заслуг и с просьбой о вознаграждении. Указом 15 февраля 1777 г. Гавриил Романович был пожалован в коллежские советники и в то же время получил 300 душ в Белоруссии. По этому поводу Державин написал «Излияние благодарного сердца императрице Екатерине II». Через полгода после своей отставки Державин, благодаря знакомству с генерал-прокурором А. А. Вяземским, получил место экзекутора в сенате. В 1778 Державин женился на Катерине Яковлевне Бастидона. Брак был удачен; эстетическое чувство его жены не осталось без влияния на творчество Гавриила Романовича Державина. В 1780 Державин был переведен на должность советника только что учрежденной экспедиции государственных доходов и расходов. По приказанию Вяземского, Державин написал уложение для этого учреждения, напечатанное в полном Собрании Зап. (XXI, 15 – 120). Раздоры с Вяземским заставили Державина оставить службу в сенате и выйти (1784) в отставку с чином действительного статского советника.
К этому времени Державин уже приобрел в обществе славное литературное имя. Пописывал Гавриил Романович еще в гимназии; в казармах он читал Клейста , Гагедорна, Клопштока , Галлера, Геллерта и переводил стихами «Мессиаду». Первое оригинальное произведение, появившееся в печати в 1773, была ода на первое бракосочетание великого князя Павла Петровича . По возвращении из Приволжья Державин издал «Оды переведенные и сочиненные при горе Читалагае». Здесь были кроме переводов оды На смерть Бибикова, На знатных, На день рождения её величества и др. Первые произведения Державина были подражанием Ломоносову . Но Державину в его творчестве совершенно не удавалось парение и неестественная манера, отличающие поэзию Ломоносова. Благодаря советам П. А. Львова , В. В. Капниста и И. И. Хемницера , Гавриил Романович отказался от подражания Ломоносову и принял за образец оды Горация . «С 1779, – пишет Державин, – я избрал совершенно особый путь, руководствуясь наставлениями и советами друзей моих». Свои оды Державин помещал преимущественно в «Санкт-Петербургском Вестнике» без подписи: «Песни Петру Великому» (1778), эпистола Шувалову, «На смерть князя Мещерского », «Ключ », «На рождение порфирородного отрока » (1779), «На отсутствие государыни в Белоруссию», «К первому соседу », «Властителям и судьям » (1780).
Все эти произведения своим возвышенным тоном, блестящими, живыми картинами обратили на Гавриила Романовича Державина внимание любителей литературы, но не общества. В последнем известность Державину создала известная «Ода Фелице» (см. полный текст , краткое содержание и анализ), напечатанная в первой книжке «Собеседника любителей русского слова» (1783). Державин получил за нее табакерку, осыпанную бриллиантами, с 50 червонцами. «Фелица» поставила Державина высоко во мнении Екатерины II, двора и публики. В «Собеседнике» Державин напечатал «Благодарность Фелице», «Видение Мурзы », «Решемыслу» и, наконец, «Бог» (см. краткое содержание и полный текст). Последним стихотворением Державин достиг апогея своей славы. При самом учреждении Российской академии Державин был избран её членом и принимал участие в словаре русского языка.
В 1784 Державин был назначен правителем Олонецкого наместничества, но у Державина тотчас же начались неурядицы с губернатором Тутолминым и через полтора года поэт был переведен на ту же должность в Тамбовское наместничество. Место тамбовского губернатора Гавриил Романович занимал около 3 лет. Своей энергичной деятельностью Державин принес пользу губернии, ввел более исправности в отправлении рекрутской повинности, улучшил устройство тюрем, исправил дороги и мосты. Но и тут самостоятельный образ действий, вспыльчивость Державина вызвали пререкания с губернатором. В 1788 Державин был отдан под суд и обязан подпиской о невыезде из Москвы, где должно было производиться дело. В 1789 московский сенат, рассмотрев дело Державина, нашел, что он не виновен ни в каких злоупотреблениях по должности. Видя милостивое отношение императрицы, утвердившей решение сената, Державин написал оду «Изображение Фелицы», и, обратившись к покровительству нового фаворита Платона Зубова, посвятил ему оды «На умеренность» и «К лире». Написанная в это же время ода «На взятие Измаила » имела большой успех. Гавриил Романович получил табакерку в 200 руб. Когда в Петербург приехал Потемкин , Державину пришлось лавировать между двух фаворитов. Смерть Потемкина на берегах Прута вызвала одно из самых оригинальных и величественных по замыслу стихотворений в творчестве Державина – «Водопад ». К этому времени относится сближение Державина с Дмитриевым и Карамзиным ; последний привлек его к участию в своем «Московском журнале». Здесь Державин поместил «Песнь дому, любящему науки» (гр. Строганову), «На смерть графини Румянцевой», «Величество Божие», «Памятник герою».
В 1796 Державину было повелено быть при императрице при принятии прошений. Гавриил Романович не сумел угодить ей: в жизни он не мог так тонко льстить, как в поэтическом творчестве, был раздражителен и не умел во время прекращать неприятные Екатерине II доклады. В 1793 Державин был назначен сенатором по межевому департаменту, а через несколько месяцев на него была возложена еще должность президента коммерц-коллегии. В своей сенаторской деятельности Державин отличался крайне неуступчивостью тем мнениям, которые он считал неправильными. И так как его правдолюбие выражалось всегда в резкой и грубой форме, то и здесь у Державина было немало служебных огорчений. В 1794 умерла жена Гавриила Романовича; её памяти он посвятил элегическое стихотворение «Ласточки». Через полгода Державин вступил в новый брак с Д. А. Дьяковой. В 1794 Державин написал оду «На знатность», посвященную похвале Румянцева, и «На взятие Измаила». Последними его одами при жизни Екатерины II были: «На рождение царицы Гремиславы» (послание Нарышкину), «Афинейскому рыцарю» (Алексею Орлову), «Ода на покорение Дербента» (в честь Валериана Зубова), «На кончину благотворителя» (И. И. Бецкого ). Наконец Державин поднес Екатерине II рукописный сборник своих сочинений, предпослав ему «Приношение монархине». Еще до смерти императрицы Державин написал «Памятник» (см. краткое содержание и полный текст), в котором резюмировал значение своего поэтического творчества. На эпоху Екатерины II приходится расцвет таланта Державина и главное его значение в стихотворениях этой эпохи. Поэзия Державина – памятник царствования Екатерины II. «В этот героический век русской истории события и люди своими исполинскими размерами именно соответствовали смелости этой оригинальной фантазии, размаху этой широкой и своенравной кисти». В творчестве Гавриила Романовича Державина живет целая эпопея эпохи.
Творческая деятельность Державина мельчала. Кроме эпиграмм и басен, Гавриил Романович начал писать еще трагедии. Сам он был уверен в их достоинстве, но на самом деле драматические произведения Державина ниже критики. (Добрыня, Пожарский, Ирод и Мариамна, Атабалибо и др.). К 1815 относится читанное в «Беседе» Рассуждение о лирической поэзии. Державин уже считал необходимым комментарии к своим сочинениям и сам сделал «объяснения» к ним. Чувствуя необходимость выяснить настоящий характер своей биографии и служебной деятельности, столь богатой превратностями, Державин в 1812 написал Записки, напечатанные в «Русской Беседе», они вызвали неблагоприятное впечатление своей субъективной оценкой лиц и событий. В этот последний период своей жизни, следуя духу своего времени, Державин старался дать в своём творчестве место народному языку. Пробуждение изучения русской народности вызвало у Державина мнимо-народные баллады и романсы (Царь Девица, Новгородский волк Злогор). Наиболее удачным из таких стихотворений было «Атаману и войску Донскому». Державин и в отставке не переставал отзываться на события, совершавшиеся вокруг него (На мир 1807 , Сетование, Лироэпический гимн на прогнание французов и др.). Будучи в отставке, Державин жил по зимам в Петербурге, а летом в своем имении Новгородской губ. «Званке». Свою деревенскую жизнь Гавриил Романович описал в стихотворном послании Евгению Болховитинову . В Званке и умер Державин 8 июля 1816.
В XIX веке творческий стиль Державина казался уже устаревшим. В эстетическом отношении стихотворения Гавриила Романовича поражают удивительной хаотичностью: среди риторического пафоса открываем и блески настоящего поэтического таланта. Точно так же и язык Державина, обильный народной речью, достигает необычайной плавности и легкости в одних стихотворениях, в других становится неузнаваемым по своей тяжести. В историко-литературном отношении ода Гавриила Романовича Державина важна тем, что в натянутую и далекую от жизни Ломоносовскую оду внесла элементы простоты, шутки и жизненности. Его творчество отразило его ясный сатирический ум, его пылкий нрав, здравый смысл, чуждый всякой болезненной сентиментальности и холодной отвлеченности.
Взгляды критики на Державина менялись. После того благоговения, которым было окружено его имя, пришел период отрицания за ним всякого значения. Только написанные до революции труды Д. Грота по изданию сочинений и биографии поэта сделали возможною беспристрастную оценку его творчества.
Великий русский поэт конца XVIII в., один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от устаревших норм классицизма, а также формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определил В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Историческая заслуга поэта - введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым... ввел в поэзию русский разговорный и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде - не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал - оды и сатиры. Это соединение - явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
Анализируемое произведение Г. Р. Державина навеяно автору самой Екатериной. Императрица написала посвященную будущему наследнику «Сказку о царевиче Хлоре», идеи которой и развивает Державин в своей оде.
«Фелица» - , носящая новаторский . Новаторство Державина заключается в том, что он не воспользовался элементами античной мифологии; кроме того, поэтической смелостью было появление в оде авторского «я»; по-новому трактуется образ монархини: взамен торжественно-тяжелого образа «земной богини» поэт мастерски изобразил Екатерину и как правительницу, и как частное лицо. Державин пытается раскрыть внутренний мир героини оды, ее нрав, привычки, подчеркивает такие черты, как демократизм, простота, скромность, приветливость к подданным в сочетании с выдающимся умом и талантом государственного деятеля; хвалебная ода оказывается в то же время резкой сатирой: «добродетельному» образу Фелицы противопоставлен образ порочного мурзы. Это обусловливает небывалое в русской литературе до Державина жанровое своеобразие: ода-сатира. Смелость Державина заключается в том, что он в рамках торжественной оды свел воедино патетическое и комическое.
Новый характер произведения требовал особого языка: «забавный русский слог», как определяет его Державин. Новизна языка оды заключается в следующих чертах: ломка языковой иерархии классицизма; смешение высокого и низкого в языке поэта, использование легкой, шутливо-разговорной речи, прямо противоположной нарочито-приподнятому стилю Ломоносова.
Ода «Фелица» изображает царицу в совершенно новом, небожественном масштабе, В изображении Державина царица предстает перед читателем так:
Мурзам твоим не подражая, Почасту ходишь ты пешком, И пища самая простая Бывает за твоим столом; Не дорожа своим покоем, Читаешь, пишешь пред налоем...
В этой строфе царица описана как добропорядочный, трудолюбивый человек, отличающийся этим от своих ленивых, беззаботных подданных, часто предающихся чревоугодничеству, любящим наслаждения в ущерб полезной деятельности.
Тебе единой лишь пристойно. Царевна! свет из тьмы творить; Деля Хаос на сферы стройно, Союзом целость их крепить.
Ода пронизана восхищением перед царицей, к которой у Державина изначально сложилось особенное отношение.